Лучший друг старшего брата

Я не могу понять и принять то, что мне говорит Тимур. Это не может быть правдой!

«Ты — моя женщина, Эмма», — эти слова всегда звучат у меня в голове, и я, черт возьми, верю Тимуру! До сих пор! Потому что тот взгляд, который ввинчивается в душу намертво, его невозможно «отыграть» на публику. Да и Кадыров не стал бы этого делать.

Но реальность такова, что только что мужчина, которого я люблю до дрожи, до безумия, убил меня, вогнав нож точным ударом прямо в сердце.

— Почему? За что? — вырывается из меня. Я машинально кладу ладонь на живот, словно хочу защитить все самое дорогое, что осталось у меня в жизни от беспощадных слов.

— Мне нужна жена, Эмма. Мое положение требует этого.

— А я…?

— Мне нужна взрослая, опытная и желательно, чтобы она была моего круга. Айлин идеально подходит на эту роль. Тем более, у нас были свои договоренности с ее отцом на этот счет.

Еще никогда в жизни я не испытывала такого унижения. Тимур беспощадно меня растоптал, сломал, лишив опоры и веры в мужчин. И лишь крошечная жизнь, маленькое сердечко, что бьется внутри, дает мне сил держаться.

Ты понятия не имеешь, от чего отказываешься, Кадыров! И я сейчас не о себе.

Глава 31

Эмма

— Тогда зачем…? Зачем мы начинали…, - меня снова неконтролируемо трясет, и внутренние уговоры успокоиться ради здоровья малыша не работают.

Кажется, это замечает и Тимур, и он делает шаг навстречу ко мне, но я вскидываю дрожащую ладонь вперед.

— Не надо! Не подходи!

Кадыров останавливается и буравит меня тяжелым взглядом исподлобья. Вид у него при этом такой, как будто я виновата в том, что происходит.

— Скажи…

— Я ничего не обещал тебе, Эмма, — снова этот тошнотворный безразличный голос, который бесит и задевает сильнее, чем вся ситуация в целом. — И мне очень жаль…

— Тебе жаль? Ты считаешь, так можно поступить с женщиной? С ее чувствами? Сказать, ты — моя, наиграться, а потом выкинуть, когда игрушка наскучит?! Так поступают взрослые самодостаточные мужчины, да, Тимур? Хотя, откуда мне знать, я таких, оказывается, никогда в жизни-то не встречала.

Я намеренно бью его словами. И мне кажется, по изменившемуся на несколько секунд взгляду, по промелькнувшим боли и сожалении в его глазах, что мне удается достичь цели. Что я прорвала броню крутого и властного олигарха Кадырова.

— …мне жаль, — продолжает, как будто не слышит меня, — что ты узнала обо всем вот так, не от меня. Я хотел поговорить с тобой раньше, но дела не позволили вырваться. Так будет лучше, поверь.

Мне тяжело дышать. Я задыхаюсь. Открываю рот, а вдох сделать не могу. Превозмогая боль, приподнимаюсь на локтях, чтобы глотнуть спасительного кислорода, но получается плохо.

Тимур хмурится. Все же делает шаги мне навстречу, как будто беспокоится. Но я знаю, что это не так. Ему на меня откровенно плевать. Иначе бы никогда не допустил того, что был с двумя женщинами одновременно, не очень заботясь о чувствах каждой из нас.

Это осознание бьет меня наотмашь, и новая вспышка боли обжигает все мое нутро. И эта боль кромсает меня на части, рвет на ошметки. В то время как Тимур продолжает смотреть на меня с равнодушием и безразличием.

— Эмма, у тебя истерика, я позову врача, — Кадыров подходит ко мне, тянет руку, а я отшатываюсь, как от ладана, только бы не касался меня. Его прикосновения вызовут воспоминания о безумной ночи, о горячих поцелуях… Они добьют меня.

— Не смей! Не смей касаться меня! — кричу во всю силу легких, судорожно нажимая кнопку вызова медсестры. — Уйди, пожалуйста, убирайся!

Наверно, я так громко кричу, что медсестра прибегает почти мгновенно со шприцем в руке.

— Выйдите! Вы что, не видите, что довели ее?! Ей нельзя так нервничать в ее состоянии!

Тимур медленно, не сводя с меня темных и дьявольских глаз, идет к двери. Как будто… переживает и хочет убедиться, что я справлюсь.

Справлюсь, не сомневайся! Мне есть для кого жить. Вот только сердце болит с неистовой силой. Хочется вырвать его из груди и швырнуть тебе вслед, Тимур. Чтобы подавился. Оно мне без надобности.

Но ничего, и это пройдет. Мы с малышом справимся.

Это последняя мысль, которая остается в моей голове до того, как я снова провалюсь в темноту, накрыв живот ладонью.

***

Когда родители приезжают на следующее утро, я абсолютно спокойна. Настолько, что самой становится страшно. Мама переживает из-за аварии, хлопочет вокруг меня, папа долго разговаривает с доктором, задавая ему кучу вопросов о моем восстановлении и здоровье в целом. Доктор, как я его и просила, молчит о беременности. Не хочу пока волновать родителей и чтобы они задавали кучу вопросов. Для меня пока это все слишком.

— К нам поедешь, — безаапелляционно заявляет папа, открывая мне дверь внедорожника. — Это не обсуждается.

— Да, Эмма, у нас тебе будет лучше: свежий воздух, здоровое питание, и мы с папой присмотрим за тобой…

— Да я не спорю, мам, — крепко обнимаю ее и вдыхаю такой родной запах, чтобы успокоиться. Видимо, лекарство перестает действовать, и на меня снова накатывает. — Я очень соскучилась.