Лучший экипаж Солнечной

Пару недель он скитался по городу. Ночами заливался слезами в маленькой комнатке дешевого пансиона, а днем искал способы выжить. Он не мог ехать в Париж. От одной мысли, что он теперь один будет ходить по улицам, где все напоминало счастливые детские прогулки за руку с обожаемыми родителями, ему становилось дурно. А еще он безумно не хотел в приют.

Потом кончились деньги, потом его вежливо попросили и из пансиона, и с больничной кухни. Никому он был не нужен во Франции, никому оказался не нужен и в Америке. Ему было пятнадцать лет, и он остался совершенно один. Энди вышел на непривычно зеленый бульвар, присел на скамейку и заплакал.

— Что, браток, проблемы? — весело спросили его.

— Да пошел ты… — сказал Энди по-русски, не поднимая глаз.

— Какой ты невежливый, земляк! — рассмеялся все тот же голос. — И нечего реветь. Moskva slezam ne verit.

Энди ошеломленно уставился на собеседника. Перед ним стоял молодой человек лет двадцати пяти с жестким мужественным лицом и живыми смешливыми глазами. Одет он был в форму военного астронавта с лейтенантскими нашивками.

— Yolkee-palkee! — воскликнул молодой человек, хлопая себя по лбу. — Так я тебя знаю! Это ведь ты американскую подлодку утопил! Ну, земляк, ты везунчик! А им, уродам, так и надо!

Энди против воли улыбнулся.

— Так, — сказал лейтенант, усаживаясь рядом и протягивая руку. — Честь имею, навигатор первого класса лейтенант Uspensky Oleg Igorevich. А ты, дружище…

— Andrey Verner, — сказал Энди, одной рукой утирая слезы, а другой пожимая крепкую ладонь.

— Я читал в новостях, — кивнул лейтенант. — Считай, я все про тебя знаю. Кроме одного, куда ты теперь собираешься, и как вообще дальше…

— Понятия не имею, — признался Вернер и с ходу рассказал лейтенанту всю короткую историю своей жизни, завершившуюся столкновением с экранированной от радарного сигнала военной субмариной, дежурная вахта которой прошляпила гражданский лайнер, идущий лодке в борт.

— Да, — сказал лейтенант, выслушав Энди. — Знаешь, дружище, в чем истинный смысл второго закона термодинамики? Как ни упирайся, а бардака все больше. И чем серьезнее ты упираешься, тем страшнее неразбериха. В космосе, доложу я тебе, все то же самое. Но бывают такие люди — везучие, которых это не касается. Вот ты, например. Сел на скамеечку, и тут же подошел человек, который может кое-что подправить. Главное, как меня сюда занесло, не представляю. Я обычно другим путем хожу, он короче. Ну Ладно, Andrey, пошли.

— Куда? — спросил Энди.

— Тебе пятнадцать, — сказал лейтенант. — Я верю, что, имея соответствующий инструмент, ты можешь распилить мою башку пополам, и я от этого стану только умнее. Но в клинику тебя сейчас даже санитаром не возьмут. Соображаешь?

— А то, — невесело усмехнулся Энди. Уж что-что, а это он уже выяснил.

— Значит, тебе нужно как-то перекантоваться несколько лет при халявной кормежке и жилье, — продолжил лейтенант. — Ничего, что я так по-простому, без церемоний? Давай уж реально смотреть на вещи.

— Да я понимаю, — кивнул Энди.

— В Париже тебе дадут нищенское пособие и загонят в дешевую школу. Потом ты пойдешь на завод и будешь там вправлять мозги роботам, а ночами станешь готовиться в университет. Тебе придется очень туго, но ты пробьешься и получишь стипендию. Еще пять лет впроголодь с жуткими нагрузками, потому что днем ты будешь учиться, а ночами вкалывать санитаром. Учиться ты будешь очень хорошо, чтобы не отняли стипендию, и работать тоже придется до седьмого пота, чтобы не выгнали. И это еще лучший вариант. Это, считай, если тебе по-прежнему будет везти. Но может статься, что ты останешься до конца своих дней на заводе. На гидропонной фабрике какой-нибудь… Достойное место для тебя?

— Господин лейтенант, — сказал Энди твердо. — Не надо меня уговаривать. Я и сам понимаю, в каком положении оказался. Куда вы меня зовете? Расскажите — я пойду. Я вам почему-то верю.

— Молодец! — сказал лейтенант. — Это ты правильно. Мне нужно верить, у меня профессия такая. Представляешь — говорю я капитану: сэр, отказ ходового процессора.

Управляться не могу. А он не верит… М-да. Так вот, Andrey. Если ты разбираешься в медицинской технике, то вся наша аппаратура для тебя не сложнее молотка. К восемнадцати получишь классную профессию и, как военный, массу льгот. И сможешь перевестись на медицину запросто. Если захочешь, конечно. Вот и решай. До училища десять минут ходу.

— Не знаю, — пробормотал Энди. — Училище… Выше ногу, курсант…

— Да что ты! — рассмеялся лейтенант. — Это же космическое! Там второй принцип термодинамики работает вовсю. И ребята отличные, гарантирую.

— Я по возрасту не подхожу… — робко заметил Энди.

— Сделаем, — отмахнулся лейтенант.

— А вы что там, преподаете?

— Нет. Подбираю себе экипаж из выпускников. Меня временно на учебную базу загнали. Так сказать, в воспитательных целях. За грубость и нетактичное поведение. Но я это училище знаю неплохо. Поверь, там вполне можно жить. Кормят от пуза, отдельные комнаты и, повторяю, очень приличный народ. В общем, смотри.

— Я хотел бы еще подумать, — сказал Энди.