Лучший исторический детектив (СИ)

Мрозовский медленно размешивал в кофе сахар, вдыхал аромат и наблюдал за посетителями. В какой-то момент его фантазия взбунтовалась, и Мрозовский представил всех голыми. Немного задумавшись, он сделал вывод, что в дезабилье публикой можно недолго любоваться. Все сразу стали не такими чопорными, как в одежде. Даже, можно сказать, беззащитными. Вон тот господин бухгалтерского вида. Препротивнейшая личность, и плечики у него эдаким домиком торчат, словно хочет он в них голову втянуть. Но глазки хитрющие, как у рака, осматривают всё вокруг внимательно и дотошно. Через столик панянка сидит. Шея у той панянки в красных пятнах, которые уходят под глухой воротник платья. Ей жарко, но другой наряд надеть нельзя, поскольку этих пятен по телу довольно густо. Кофе панянка пьёт с облезлым господином. Тот, похоже, тщедушен и не имеет растительности не только на лице, но грудь у него хилая и лысая. Жалкое зрелище.

Насмотревшись на посетителей, Мрозовский вспомнил о кондитерше и залюбовался ею, вообразив их в уединении на супружеском ложе пана Пашкевича. От фантазии Мрозовский возбудился и сильно покраснел. Да так, что пришлось доставать из кармана платок, чтоб вытереть капли пота на лбу.

Народу в кондитерской стало меньше, и пани Марьяна подошла к пану Эдварду.

— Завтра супруг мой, пан Пашкевич, изволит открывать охотничий сезон. Вернётся только через три дня, — сказала она тихо, многозначительно глянув на пана Эдварда.

— На кого же охотиться идёт?

— На болотную птицу. Дупель называется. Слышали о такой?

— Что-то, кажется, слышал. Я, знаете ли, дичи предпочитаю хорошо запеченную курочку, или утку с яблоками, — сказал Мрозовский и в животе у него громко заурчало.

Пани Марьяна рассмеялась и погрозила пальчиком:

— Вы бы пообедали, пан Эдвард. Ведь после таких разговоров аппетит может разыграться.

— Уж лучше я поужинаю, — хитро прищурился Мрозовский.

— А я, пожалуй, завтра курочку на ужин запеку, — протянула пани Марьяна, выразительно посмотрев. — Сегодня могу вам предложить шоколадный торт с фруктовой начинкой.

— С удовольствием! И повторите кофе, со сливками взбитыми, — попросил Мрозовский и сладко потянулся на пани Марьяну.

— Ах вы, озорник! Лень мне свою отдаёте, — сказала пани Марьяна, кокетливо передёрнув плечами, и ушла за стойку выполнять заказ.

«Хороша птичка, — думал Мрозовский, — такую не грех и отохотить».

* * *

Вечером следующего дня пан Мрозовский, спрятав в саквояж бутылку шампанского и коробку конфет, отправился к Пашкевичам. Нет-нет! Он шел не для того, чтоб проведать супругов и обсудить в их семейном кругу последние новости из Управы. Мрозовский шел к пани Марьяне обсуждать совсем иные темы. И даже можно сказать, что и не обсуждать вовсе он шел, а по другим вопросам.

Ещё в полдень Пани Марьяна торопливо чмокнула супруга в жесткую щетинистую щеку, солнечно улыбнулась, как для него единственного, и выпроводила за дверь. Потом она бросилась к купленной с утра на рынке курице, чтобы успеть приготовить её к приходу пана Мрозовского.

Аппетитный запах запечённой курочки расплывался даже в парадном. Пани Марьяна суетилась, поправляя прическу и внимательно осматривая гостиную. Она зажгла толстые свечи, брызнула на себя немного кёльнской воды, особо модной в этом сезоне, и села ждать на край кресла.

У двери раздался долгий переливистый звонок, и пани Марьяна вздрогнула. Муж всегда звонил подолгу, но несколько раз, а сейчас звонок был один. Облегчённо, вдохнув, она направилась открывать.

— Пани Марьяна, как же вы заставляете меня ждать под дверью, — тихо шептал Мрозовский, укоризненно качая головой и прижимая пани Марьяну к стене. — Зачем же так меня волновать, когда у меня и без того от ожидания встречи сердце готово умчаться за горизонт…

Мрозовский обслюнил любовнице ушко, после распрямил спину, откашлялся и спокойно спросил:

— Вы позволите пройти?

Пани Марьяна, всё ещё закатывая глаза, хрипло ответила:

— Конечно, прошу вас.

И Мрозовский пошёл на запах. Надо сказать, что вкусно покушать Мрозовский любил всегда, а вкусно приготовленную курочку готов был съесть без хлеба.

Пани Марьяна постаралась на славу. Стол был сервирован тонким саксонским фарфором. На изящных работах мануфактуры Мейсен кондитерша красиво разложила угощение. Отдельно, в вазочке, которую держали три фарфоровые пастушки, лежали фрукты. Скатерть, вышитая самой кондитершей лично, пестрела цветами. Край был украшен цветами помельче и мережкой.

Мрозовский грыз хрящик на косточке вприкуску с зелёным луком и печёным картофелем, попутно облизывая жирные пальцы, и вздыхал от обжорства. Пани Марьяна откушала лишь кусочек грудки и теперь взирала на любовника, поминутно вздыхая с надеждой, что сейчас он, наконец, наестся и сделает то, ради чего затевалось их свидание.

Пан Мрозовский подумал, что как же всё-таки хорошо! Дом пани Марьяны имеет проходной двор. Можно войти и выйти, и никто не будет знать наверняка, куда направился этот представительный господин с саквояжем в руке.