Лучший из худших

В коридоре я встретился с Санниковым. Выглядел он неважно: бледный и какой-то скрюченный, как столетний старик. Лицо потемнело, взгляд потух. Я посмотрел на его руки – они были чёрными, как у афронегра: такое впечатление, словно Санников перебирал ими уголь.

Но ефрейтор нашёл в себе силы улыбнуться в ответ:

– Всё закончилось, Лан. Едем в часть.

– Что? – не поверил я ушам.

– Я говорю, что пять суток ареста истекли. Хотя мне они показались, как пять месяцев. Нас отпускают.

Телефон на столе затрясся как припадочный. Гвоздь с сожалением отложил книгу в сторону, поднял вибрирующую трубку и поднёс к уху.

– Слушаю, – мрачным тоном произнёс он.

– Гвоздь, это Упырь.

– Говори.

– Ты велел найти того солдапёра, что наших кентов обидел. Короче, я нашёл его.

– Он мёртв?

– Пока нет, Гвоздь.

– Тогда какого хрена ты мне звонишь? – раздражённо спросил Гвоздь.

Он хотел бросить трубку, но Упырь взволнованно заговорил:

– Не всё так просто, Гвоздь. Он в батальоне осназа служит.

– И что с того? Мои люди не могут положить какого-то вшивого рекрута?! – чуть не взорвался Гвоздь.

– Ты меня дослушай, Гвоздь… Рекрута на «губу» забрали, пять суток вломили за драку, – хихикнул Упырь. – Срок прошёл, сегодня его в часть повезут. Там достать сложно, сам понимаешь: осназ есть осназ. Туда так просто не сунешься.

– Хочешь поплакаться? Иди плачь в другое место.

– Всё нормально, Гвоздь. Решим вопрос. Я всё придумал: мы их машину по пути в часть перехватим.

– Свидетели?

– Свидетелей не будет, Гвоздь! Зуб даю! Ты же меня знаешь!

– Хорошо, Упырь. И не звони мне, пока не грохнешь солдапёра! – сказал как отрезал Гвоздь и положил трубку.

Глава 21

В моей жизни уже была автомобильная авария, причём устроенная мной же. До сих пор вспоминать неприятно – аж мороз по коже.

Ехал с девушкой на дачу к родителям. Водительский стаж тогда был всего ничего, а понтов – выше крыши.

Как же… Шумахер, блин! Решил, как дурак, обогнать еле тащившуюся машину по грунтовке, заодно и выпендриться перед подругой.

Опыта, понятно, с гулькин нос. О коварности подобных дорог даже не подозревал. Втопил газ до упора, и тут машину резко понесло. Будь я матёрым гонщиком, возможно, как-нибудь вырулил бы, но я растерялся: уж больно всё быстро происходило. Машина вдруг перестала слушаться. Стал крутить рулём и окончательно потерял управление. В итоге тачка свалилась в кювет, приземлившись на крышу. Что самое хреновое, водила, которого я обгонял, даже не подумал остановиться и посмотреть, что произошло. Ведь он наверняка всё видел, но поступил не по-людски.

Тогда всё более-менее обошлось. Мы с подругой практически не пострадали, отделались лёгким испугом да парой синяков. Машина, само собой, в хлам, но тогда я иначе смотрел на эти вещи. Тем более покупал не за свои – папин подарок.

К чему эти воспоминания? Да к тому, что грузовичок с тентом, в кузове которого сидели мы с Санниковым, вдруг подпрыгнул, словно наскочил на здоровенную кочку. Нас при этом тряхнуло так, что сорвало с деревянной скамейки, идущей вдоль борта. Грузовик по инерции проехал ещё несколько метров, а потом сильно накренился и упал набок. Я ощутил себя шариком в лотерейном барабане. Кинуло сначала в одну сторону, потом в другую, и каждый раз я ощущал тупые, но болезненные удары.

На обычную аварию это точно не походило. До меня дошло, что перед тем, как машину подбросило, слышался какой-то хлопок – словно разорвалась мина или граната. Мы ехали по асфальту, так что минирование дороги исключалось. Мину, конечно, могли заложить и в сам грузовик, а потом подорвать дистанционно, но мне почему-то самой логичной показалась версия с выстрелом из гранатомёта: били по движку из здешнего варианта «Осы».

Кто бы это ни сделал, доброжелателем его точно не назовёшь. И вряд ли он успокоится, пока не добьёт всех. Конечно, моя жизнь интересовала меня в первую очередь, инстинкт самосохранения даже не кричал, а душераздирающе вопил, требуя валить отсюда нахрен, пока тент не отдёрнули нехорошие дяди с гранатомётами. Даже не сомневаюсь, что у них есть и другое оружие, с помощью которого можно наделать в человеке дырок, как в решете.

Если бы я сидел в кузове один, так бы и сделал – смазал салом пятки и ушёл по-быстрому, а там будет видно. Но в том-то и загвоздка: мы ехали вдвоём, и я не мог оставить Санникова на произвол судьбы. Хватило взгляда, чтобы понять: ему повезло значительно меньше, чем мне. Смотреть и то было страшно: всё лицо залито кровью, поза неестественная.

Но я потрогал жилку на его шее и убедился, что та ещё пульсировала – слава тебе господи, а то у меня уже куча дурных мыслей появилась! – хотя особо частым этот пульс не назовёшь. Он явно ослабевал. Ефрейтора необходимо было доставить к врачу, причём срочно.

При других обстоятельствах я бы не стал его трогать: иногда это чревато последствиями, можно причинить вред. Однако я здраво рассудил, что если его убьют, лучше Санникову от этого точно не станет. Так что придётся потревожить, иначе нельзя. Переть буром, конечно, тоже не стоило: вдруг там ждут, когда кто-то высунется, и полоснут очередью…