— Если на этом свете в чём-то можно быть уверенным, то я уверен, — с достоинством ответил тот. — Вашему Торнадо опять повезло. Его вовремя доставили ко мне. Он сильный, как бык, и, не смотря на нездоровый образ жизни, сохранил крепкий организм.
— Он пьет только пиво! — вступился за Торнадо второй полицейский, зеленый и сухой как щепка, и тоже похожий на ящерицу каркарец.
— Да, но в неограниченных количествах! — вознегодовал японец, но тут же хитро усмехнулся и добавил: — Кроме того, за последние два года он пристрастился к кофе. Это вредно.
— Я всегда говорил ему: «Лейтенант, как это вы пьете такую гадость»! — подхватил каркарец.
— Значит, он скоро поправится? — перебил его диноэрдец.
— Я бы подержал его на Изумрудной дней пять-шесть, но опасаюсь, что он умчится, едва встанет на ноги. Ждите его дня через два.
— Камень с души! — воскликнул каркарец. — А нельзя с ним поговорить сейчас?
— Нет! Он сейчас погружён в регенерационный раствор.
— Куда? — опешил каркарец.
— А он не захлебнется? — забеспокоился диноэрдец.
— Данное утопление не грозит асфиксией, — рассмеялся Йокогама и, поклонившись, ушёл.
— Что он сказал? — спросил зелёный полицейский.
— Что Торнадо выживет, — растерянно ответил его товарищ.
— Ну ладно, — удовлетворенно кивнул тот. — Жаль было б, если б он отдал концы. Хоть он и ормиец, но всё равно отличный полицейский.
Я вздрогнула. Что-то в груди, возле сердца вдруг замерло, а потом мелко завибрировало.
— Простите! — заговорила я. — О ком речь?
— О лейтенанте Лонго Руфахе, — вежливо ответил диноэрдец.
— О лейтенанте? Разве Руфах — полицейский?
— Торнадо? — воскликнул каркарец. — Торнадо — лучший коп Мегаполиса!
— Если не лучший, то один из лучших, — уточнил его товарищ.
— Откуда вы знаете?
Каркарец рассмеялся, разинув беззубую зеленую пасть:
— Это же наш лейтенант! Мы имеем честь служить под его началом в двадцать шестом участке восточного округа Мегаполиса на Клондайке.
— Только вы не подумайте, что мы так говорим о нём, потому что он наш начальник, — поспешно вставил диноэрдец. — Он — один из лучших — это общее мнение.
— Ещё бы! — воскликнул его спутник. — В прошлом году его наградили орденом Почётного Легиона Полиции!
— Ну что ж, вам повезло с начальником, — кисло улыбнулась я. — Поздравляю…
Я повернулась и начала спускаться по ступеням широкой лестницы. На душе стало мутно. Хотелось немедленно улететь отсюда подальше, но что-то подсказывало, что сделать это мне не позволят. Словно в подтверждение моей догадки внизу, у нижних ступеней затормозил полицейский кар, из него выскочили двое парней в тёмно-синей форме и решительно направились в мою сторону.
ХV
Допросы мне быстро надоели. Сперва я ещё пыталась огрызаться, но потом мне это наскучило. Я молчала, лгала или отпускала колкости. Полицейские, которые вели допрос, умудрялись сохранять спокойствие и доброжелательный тон. Всё равно несколько часов однообразных вопросов и ответов утомили и меня и их. На час-два меня отправили в уютную чистую камеру, накормили, дали немного вздремнуть и снова пошли по кругу. Занятно было наблюдать за ними и думать, что заставляет их крутиться на одном месте? Неужели ещё не поняли, что на измор меня не взять? С другой стороны, было понятно. Максимум, что они могли использовать — это детектор лжи, для применения более действенной техники нужно было сначала выдвинуть обвинение, а предъявить мне было нечего. Я спокойно дожидалась окончания срока задержания и подумывала, что уж к концу установленных двух суток они должны прибегнуть к более решительным действиям. Я не ошиблась. Более решительной мерой оказалось то, что меня стал допрашивать сам комиссар Торсум.
Я сидела в его по-спартански обставленном кабинете, где все вещи имели строго функциональное значение и единственным предметом роскоши был ковёр с изображением бородатого ормийца на фоне зелёных гор. В руках у него был импульсный «шахиншах», а физиономией он сильно смахивал на самого комиссара.
Подо мной было кресло, нашпигованное всякими чувствительными приборами, а перед Торсумом стоял небольшой ящичек, который вместе с креслом являл собой детектор лжи. Меня это мало беспокоило, поэтому я устроилась как можно удобнее, перекинув ногу на ногу, подперев подбородок рукой, и задумчиво изучала усы комиссара. Меня так и подмывало сказать ему, что они у него разной длины.
— Ваше имя? — спросил Торсум.
— Лоранс Бентли.
Он посмотрел на ящик и сообщил:
— Это ложь.
— Попробуйте доказать, — пожала плечами я.
— Это доказывает детектор лжи.
— Сожалею, комиссар, но ведь вам прекрасно известно, что показания детектора лжи не имеют доказательственного значения.
— Где вы родились?
— Ещё спросите, сколько мне лет!
— Вы знаете, что мы обнаружили в вашей сумке? — он указал на лежавшую рядом на столе сумку.
— Двух поющих крокодилов и журнал неприличного содержания.
— Вы можете быть серьёзной?
— Да.
— Так что было в вашей сумке?
— Попробуйте мне об этом сказать, и я засужу вас за обыск без постановления суда.
— Там был обнаружен лучевой клинок. Ношение лучевого оружия в пределах колонии разрешается только полицейским.