Лучший мир

– Ничего. Расскажите всё, что сможете вспомнить. Я думаю, за несколько дней мы с вами наберём достаточно материала, чтобы я сумел вывести какие-нибудь закономерности.

– Но я к этому не готовился, так что, скорее всего, это будет та-акой сумбур…

– Не страшно. Наоборот. Мне будет интересно узнать, что именно вы вспомнили вот так, без подготовки. Что вам, так сказать, «резануло взгляд»…

– Хорошо. – Парень встал и, в свою очередь, задумчиво прошёлся по комнате и, подойдя к камину, уселся в соседнее кресло. – Ну, во-первых, это первая реальность, которая обогнала мою изначальную. – Он бросил испытующий взгляд в сторону Сталина. Тот сидел, откинувшись на спинку, и смотрел на него внимательным, но вполне доброжелательным взглядом. – Почему так получилось, я так и не понял. Вроде бы последние несколько тактов я таскал в СССР довольно продвинутые технологии, которые должны были помочь ему «выстрелить», и это действительно происходило. Но ненадолго. Десятилетие, два, максимум три, и он снова начинал отставать. И отчего-то вместе с ним начинал отставать и весь остальной мир…

В тот день он проговорили долго. Часов пять. Их никто не отвлекал. Вавилов находился в Исландии, в каком-то «Международном центре нового генома», а Межлаук надолго окопался в Швеции, очередной раз просчитывая на суперкомпьютере Стокгольмской школы экономики согласованные планы четвёртой, пятой и шестой пятилеток. Очередной, потому что всё время вылезали какие-то неучтённые факторы, из-за которых требовалось раз за разом корректировать полученные результаты. Да и без них всё равно надо было просчитывать несколько вариантов вследствие того, что в расчётах присутствовало множество вариативных показателей, которые невозможно было заранее просчитать или предугадать. Например, как угадать, на какую долю немецкой экономики СССР удастся наложить лапу по окончании Второй мировой войны? Или на сколько скакнёт цена на нефть во время арабо-израильской войны? И как долго этот подъём цен продержится? Да и вообще, в какие сроки эта война случится, и случится ли? Ну, в новой мировой экономической реальности. А ведь были ещё и параметры внутри страны, которые тоже невозможно было предсказать. Например, тот же уровень приписок… Всё это порождало не десятки, а сотни существенно отличающихся друг от друга вариантов. И Валерий Иванович истово считал, считал и считал.

Разговор получился интересным. И неожиданно продолжился. Вечером. Когда они по сложившейся привычке сидели на застеклённой террасе, пили имбирный чай, который очень пришёлся по вкусу Иосифу Виссарионовичу, и смотрели на горы, Сталин внезапно спросил:

– Александр, а вы сильно устали от нашего разговора?

Парень несколько удивлённо воззрился на своего собеседника.

– Да нет, не особенно. Даже интересно было. Оказывается, я довольно много всего помню. Ну, из прошлых реальностей… А что?

– Тогда я хотел бы просить вас снова рассказать мне об отличиях этой реальности от прошлых.

– Ну да… – несколько недоумённо кивнул Алекс, – конечно, я расскажу. Но мы же вроде как договорились, что я сделаю это после того, как подготовлюсь…

– Нет, я не об этом, – кивнул Сталин. – Этот ваш рассказ я очень жду. Но сейчас я имел в виду всего одну конкретную тему. Войну… Просто я вижу, что у вас действительно очень интересный взгляд. Вы обращаете внимание не совсем на те вещи, на которые обратил бы внимание я. Возможно, потому, что выросли в совершенно другое время и в совсем другом обществе. А может быть, это следствие того, что вы уже прошли очень много тактов. Ну, или, скорее, и то и другое, вместе взятое… И мне было бы интересно, на что вы обратили внимание в отношении войны. Опять вот так, без подготовки.

– Хм… – Алекс задумался. – Ну-у-у, я как-то особенно в это не погружался.

– А что так? Неужто не интересно? – усмехнулся Сталин.

– Да не особенно, – пожал плечами Алекс. – Первые такты – да, как перейду, так сразу же по Сети лазаю, а потом как-то… не то чтобы приелось, скорее стало работой. То есть не столько изменения искал, сколько смотрел, где накосячил и недоработал и как это исправить. А в прошлом такте, когда со мной были Триандафилов, Меркулов и Ванников, я этим вообще почти не занимался. Только немного консультировал. И то больше не что и как делать, а что и где искать. И какие моменты не стоит упускать, а на что лучше не рассчитывать.

– То есть совсем ничего не можете сказать?

– Да могу, конечно, но это будет очень поверхностно.

– Ничего, на первый раз мне и этого будет достаточно, – кивнул Иосиф Виссарионович.

– Тогда-а-а… первое отличие – дата начала войны!

– Да-да, я помню, вы мне рассказывали, что в вашей изначальной реальности она началась двадцать второго июня, а здесь – двадцать девятого.