— Вообще не факт, — не согласился Ромка. — Она его в жертву хотела принести. У дроу семейные отношения не такие, как у людей или эльфов. Их богиня Ллос злонамеренна в своих отношениях с другими. Некоторые полагают, что она безумна, потому что Паучья Королева стравливает своих собственных прихожан друг с другом в бесконечной борьбе за "статус". По традиции, третий сын приносится ей в жертву!
— Она не богиня, — темный архангел убрал огромный меч в ножны. — Это дроу её считают таковой, но боги её не признают и призирают…
— Да? Ты действительно так думаешь?! — от входа в храм послышался приятный, мелодичный женский голос. Переступая через трупы воинов, к алтарю шла красивая, стройная, длинноногая девушка. Большие агатовые глаза с интересом смотрели на троицу, стоящую возле поверженной жрицы, а на полных, алых губах играла легкая улыбка. Девушка грациозно поднялась по ступеням на площадку, где располагался алтарь и остановилась в нескольких шагах от Рафаэля.
— Да, я так думаю! — насупившись, ответил архангел, положив ладонь на рукоять меча.
— Ну, ладно, — девушка легко пожала плечом и повернула лицо к Роману. — Так это тебя, бессмертный, истязали на алтаре?
— Меня, — Рома кинул взгляд туда, откуда только что пришла девушка и чертыхнулся. Вход был перекрыт высокоуровневыми жрицами и солдатами, вооруженными арбалетами.
— Ты был мужественен, не издал ни одного крика, не просил пощады и не умолял о быстрой смерти. Это достойно уважения!
— Спасибо, конечно, на добром слове, но пытки пленных запрещены женевской конвенцией.
— Кем запрещены? — растерялась девушка, и нахмурилась, отчего на её челе, обрамленном восхитительной диадемой, появились морщинки.
— Не бери в голову, — Ромка махнул рукой. — Я просто хочу сказать, что это бесчестно. А самая большая подлость избивать, пытать и мучать того, кто слабее тебя, либо в силу обстоятельств, — юноша кивнул головой на веревки на алтаре. — Не может оказать достойного сопротивления.
— Ты странно рассуждаешь, — девушка, задумчиво глядя в лицо Роману, приблизилась к нему почти вплотную. Несмотря на то, что на её изящных ступнях были босоножки на высоком каблуке, она уступала ему в росте минимум десять сантиметров. — Сильный убивает слабого, унижает беззащитного. Разве может быть иначе?
— Не знаю, — честно ответил Ромка. — Я над этим не думал и сейчас не готов дать ответ.
— Посуди сам, Линкс, — ладонь девушки коснулась щеки юноши. — Разве не сильные мужчины насилуют слабых женщин, разве не сильные мужчины заставляют слабых женщин готовить, стирать, убираться… А кто проводит бессонные ночи перед колыбелью заболевшего младенца, разве мужчина?
— Причем здесь это? — неуверенно ответил Рома. — К чему ты вообще ведешь? — юноша скосил взгляд на значок сообщения, пришедший к нему от брата и активировал его:
Ромка во время разговора с девушкой несколько раз пытался посмотреть её профиль, но всякий раз видел одно и тоже:
— Да притом, что ты ежедневно допускаешь унижение слабого сильным. Женщины в большей своей части зависят от мужчин. И поверь мне, не по своей воле, а потому, что мужчины сильнее…
— … исключительно поэтому, в результате вечного неравноправия и несправедливости, женщина на протяжении многих тысячелетий влачит жалкое существование обслуги у грубых, тупых, но физически сильных мужчин.
— Почему тупых-то? — не согласился Рома, а затем неуверенно продолжил. — По статистике, вроде, мужчины умнее женщин.
— Смешно! — девушка белозубо улыбнулась. — Ты учился в смешанной школе, бессмертный?
— Да. В моем классе были и девочки, и мальчики.
— И кто лучше всех учился в классе. Среди кого было больше хороших учеников, среди мальчиков или девочек?
— Ну, — Ромка растерянно почесал в затылке. — Девочек, но…
— Никаких «но», Линкс! — девушка положила указательный палец на губы Роману, чтобы он перестал говорить. — И куда потом деваются все эти умные девочки? Не отвечай, я сама тебе скажу. Система, созданная мужчинами, принуждает их подчиняться правилам, навязывает им роль, определенную, опять же, мужчинами. Мир принадлежит мужчинам, женщины в нем бесправны…
Ромка развернул очередное сообщение, пришедшее от Олега, и жадно вчитался в его строки: