Лучший полицейский детектив

«Дикость какая, — размышлял Филя. — В цивилизованных странах наверняка такого безобразия нету — чтобы дороги не чистить». Выезжать в цивилизованные страны Филе не посчастливилось, но из средств массовой информации облик этих стран он в своем сознании создал.

До здания котельной оставалось метров сто или даже чуть меньше, когда Филя увидел впереди на дороге свою длинную тень- от света фар. И шум мотора услышал. Ворча, он стал перелезать через ледяной валик на обочине дороги. Перелез, угодил в сугроб.

Автомобиль приближался. Филя не любил смотреть на свет фар, поэтому отвернулся, ожидая, пока автомобиль проедет. Однако автомобиль остановился.

«Наверное, сейчас дорогу станут спрашивать», — подумал Филя. Нет, он не верил в то, что кто-то станет спрашивать у него дорогу — он скорее успокаивал себя. Что это за автомобиль? Менты? Менты здесь, случается, проезжают, но редко. Но ментам он на фиг не нужен — что с него возьмешь? Менты тормозят тех, кого ошмонать можно. Или над кем покуражиться, поизмываться можно от нечего делать. А об него они руки пачкать не станут из-за брезгливости и опасения подхватить какую-нибудь кожную заразу.

Поскольку фары теперь светили только на дорогу и свет их не падал на Филю, бомж решил повернуть голову в сторону дороги.

Повернул — и сердце его ухнуло вниз.

Шагах в двух от него уже стоял парень. В свете фонарей от ближайших домов, в отсветах от снега Филя смог хорошо рассмотреть лицо парня. То есть, он его в первое мгновенье рассмотрел — как только голову повернул. Он узнал этого парня, хотя видел его всего в течение, самое большее, десятка секунд. И случилось это совсем недавно — когда Филя выбирал водку в гастрономе. Взгляд он на себе тогда почувствовал. Повернул голову — и наткнулся на этот взгляд. И сразу же отвернулся. Вот тогда у него и возникло это нехорошее предчувствие.

А сейчас этот парень стоял почти рядом с ним. И еще два темных силуэта двигались по снегу — с обеих сторон от парня, каждый метрах в трех от него.

Тут уж и дураку все понятно — окружали.

У Фили мгновенно прокрутилось в сознании: «Тебе пятьдесят восемь лет, терять тебе нечего, кроме постылой, ненужной тебе жизни. Чего же ты боишься?»

Парень, который находился почти рядом с Филей, сделал шаг вперед, легко передвигаясь по глубокому снегу.

— Мери Кристмас, — глумливо произнес парень и резко, почти без замаха ударил неподвижно стоявшего Филю в лицо.

Филе, конечно же, не всегда было пятьдесят восемь лет. И в молодости Филя очень активно занимался спортом. Боксом в том числе. И сейчас его мозг, его нервы, его мышцы в долю секунду кое-что вспомнили. Он сделал нырок, а его левая рука пошла навстречу руке парня, коснувшись его предплечья изнутри. В результате удар получился скользящим и прошел над левым ухом Фили, лишь слегка задев голову.

Следующее движение Фили даже его самого удивило, не ожидал он от себя такой прыти и изобретательности. Черный пластиковый пакет с бутылкой водки и успевшими подмерзнуть батоном и колбасой полетели в голову парня, ударив сбоку. Парень пошатнулся и вскрикнул.

Но, похоже, удар получился не настолько сильным и точным, чтобы вывести противника Фили из боя. Бутылка даже не разбилась.

А в следующее мгновение Филя ощутил сильный удар ногой в бедро — это второй противник атаковал, подкравшись с правой стороны.

«Главное — не упасть! Забьют ногами, шакалы».

Филе удалось удержаться на ногах не более полуминуты, а может быть, и того меньше. Слишком уж неравны были силы. Получив несколько сокрушительных ударов кулаками по голове и ногами в живот и пах, Филя уже вроде равнодушно как-то отметил, что противники — убийцы? — его сильны, спортивны, тренированы. Резкой, точной подсечкой его сбили с ног и стали убивать. Прикрыв руками голову, подтянув колени к животу, Филя тоскливо думал о том, что умирать ему довелось в день рождения Христа.

Уже затухающее сознание Фили уловило визг тормозов, крики: «Стоять, суки!»

Ему перестал сниться надоедливый, очень короткий, но повторившийся невесть сколько раз сон — словно заевшая пластинка. Нечто похожее на пластинку Филе и снилось — вертящееся. Наверное, пластинка возникла в его пробуждающемся сознании как напоминание о счастливых днях юности. Нынешнее-то поколение пластинки разве что в кинофильмах видело.

И ощущение у Фили появилось такое, какого он давно не испытывал — едва ли не ощущение счастья. Он лежал на чем-то мягком, ему было тепло.

Не раскрывая глаз, Филя попытался припомнить, что случилось с ним перед тем, как он оказался в тепле и лежащим на мягком.

Вспомнил очень быстро. Открыл глаза.

Понятно — больничная палата. Он жив. Голова болит, шум какой-то в ней. Попытался ощупать голову правой рукой — не получится, в гипсе рука, оказывается. Левая болит, плохо слушается, но работает.

Ага, голова у него, оказывается, обвязана бинтами. Правым глазом он видит — словно через узкую смотровую щель. Ясно, заплыл глаз. Осторожно пошевелил ногами — слушаются ноги. Значит, позвоночник эти шакалы ему не сломали.