Лучший телохранитель – ложь

— Конечно, здесь все будет зависеть от доктора. Но я хотел бы проинформировать вас, что отныне она будет находиться под нашей защитой. Мы распорядились поместить ее в отдельной палате на верхнем этаже больницы, вне тюремных стен. Она все еще будет относиться к ведомству шерифа, но все время, пока она будет там находиться, при ней станут нести дежурство два инспектора. При необходимости они смогут обеспечить защиту вашей клиентке. У нас есть основания предполагать, что целью утреннего налета на тюремный автобус была мисс Солаз.

— А почему вы не говорите мне, с чем конкретно он был связан?

— Я сказал вам все, что мог. И еще одно: мы не внесли ее имя в список поступивших пациенток; когда мои люди выносили девушку из автобуса, они накрыли ее одеялом. Представители полиции согласились не сообщать прессе ее имя в числе выживших. Тот, кто пытался убить ее, возможно, не знает, что она выжила. И мы намерены поддерживать его в этом заблуждении, по крайней мере какое-то время. Мы уже предупредили представителей суда. Мне нужно знать, сможете ли вы пока воздержаться от комментариев прессе? Это необходимо для безопасности вашей клиентки.

— Понимаю. На какое время?

— Мы пока не знаем. Мы сообщим вам позже. Остальное вы можете узнать у ее доктора. Извините, это все, чем я могу быть вам полезен. — После этой фразы он отключился.

Я вернул телефон агенту:

— Спасибо.

Мы с Гарри, стирая пятки, прохаживались по нижнему этажу больницы. Иногда для разнообразия сидели на жестких деревянных скамейках там же. Так прошло почти два часа. Затем подошла одна из медсестер и сообщила нам, что доктор готов нас принять. Она провела нас по широкому коридору через пару дверей с электрическими замками, на которых была красная табличка с надписью «Реанимация».

Медсестра попросила сесть и подождать возле небольшого кабинета. Но прежде, чем мы уселись, в помещение ворвался молодой врач-интерн с дощечкой с зажимом под мышкой.

— Привет, меня зовут доктор Йоханссон. Как я понял, вы пришли к мисс Солаз?

В свою очередь мы тоже представились.

— Хорошей новостью является то, что с ней все будет в порядке. Плохая новость состоит в том, что она получила тяжелую травму. Здесь речь не идет о сломанных костях, внутренних кровотечениях, пулевом ранении мягкой ткани ноги и повреждениях некоторых мышц. Это все полностью излечимо и займет несколько недель. Потеря слуха, по нашему мнению, тоже временное явление.

— А сейчас она что, совсем не слышит? — спросил Гарри.

Доктор кивнул:

— Да, насколько мы можем судить. В результате контузии и удара взрывной волны у нее было небольшое кровотечение из носа и ушей. Был прорыв обеих барабанных перепонок, но это заживет. Обычно требуется около двух месяцев.

— А сейчас она может общаться? — спросил я.

— Вот в этом-то все и дело, — заявил доктор. — Мы не знаем. У нее явная контузия и травма центральной нервной системы после воздействия ударной волны. Сюда же примешивается и психологический компонент от всего того, что ей пришлось увидеть, после пережитого страха и потери подруги.

— Какой подруги? — спросил я.

— Очевидно, в автобусе она ехала с кем-то очень близким, с другой женщиной, которая, как считают в полиции, умерла у нее на руках. Мы не знаем точно. Как я понимаю, та женщина спасла ей жизнь. Но и здесь мы не уверены, что нам известны все подробности. Но независимо от этого вы можете себе представить, какой психологический и эмоциональный стресс пришлось испытать вашей клиентке. Проблема в том, что два этих фактора неотделимы друг от друга. Очень сложно сейчас точно сказать, насколько сильно она пострадала физически и насколько силен был психологический фактор. Только контузия от взрыва может воздействовать на нервную систему от часов или дней до недель. Все зависит от человека.

— Но она сумеет восстановиться?

— Думаю, что да. Это негативное влияние обычно не носит постоянный характер, разве что при многократном повторении травмирующих симптомов. Например, последовательных ударов по ушным раковинам при длительном бое. В нашем случае все было по-другому. Она должна выздороветь.

— Но вы не можете сказать нам, как долго займет процесс выздоровления? — спросил Гарри.

— Не могу дать вам никаких точных ориентиров. Ей понадобится много времени покоя и отдыха. В ближайшее время ее нельзя возвращать в тюрьму. Я бы сказал, что ей придется побыть здесь либо в другом учреждении, где обеспечен хотя бы минимальный уход, как минимум десять дней или две недели, а может быть, и дольше.

— То есть вы хотите сказать, — вмешался я, — что мисс Солаз в этот период не сможет оказать нам существенную помощь в организации ее защиты в уголовном деле.

— В данный момент она вообще не в состоянии с кем-то говорить.

— Из-за того, что она не слышит? — уточнил Гарри.