Луэлла

Самым красивым местом Староволжска была Волжская набережная, на которой в один длинный ряд стояли, тесно прижавшись друг к другу, маленькие домики в два этажа, выкрашенные в ядовито-желтый цвет. "Единая фасада", выстроенная в стиле раннего классицизма, прерывалась только пересекавшими набережную улицами и переулками. Когда-то точь-в-точь такие же набережные существовали в Москве и Петербурге, но прошло время, и двухэтажные домики уступили место где великолепным дворцам, а где - мрачным бетонным коробкам. И только Староволжск сумел сохранить в неприкосновенности старинную набережную с маленькими домиками конца восемнадцатого века...

Существовало в Староволжске и очень много тихих старинных улочек, грязных и заброшенных, где каждый дом, выстроенный в прошлом веке из красного кирпича, хранил в своих стенах память о давно ушедшем прошлом. Многие из этих домов давно уже потеряли былую привлекательность и тихо доживали свой нелегкий век.

Больше всех мне нравилась одна тихая деревянная улочка, носившая старое название - Медная. В прошлые века там жили медники. От улочки веяло поэзией и добротой. Медная была самой узкой улицей в Старом Городе, ее мостовая еще в середине восемнадцатого века была вымощена булыжником, и эти камни помнили скрип старинных экипажей, шаги Пушкина, Гоголя, Достоевского, которые часто останавливались в Староволжске, в гостинице Гальяни, расположенной неподалеку. По обе стороны мостовой стояли деревянные домики, похожие на терема из старинной русской сказки.

Да, очень богата была каменная и деревянная летопись моего Города. Было на что смотреть, было чем любоваться и чем восхищаться. И только одно заставляло в тревоге сжиматься сердце: с каждым годом, месяцем и даже днем все меньше и меньше становилось на улицах Староволжска старинных домиков прошлых эпох, они медленно, почти без боя, уходили, уступая свои исконные места либо безликим и уродливым бетонным коробкам, либо зарастающим колючей травой пустырям, которые бесцеремонно вторгались в Старый Город, обезображивая его древний, покрытый благородной сетью морщин лик, превращая его во что-то серое, однообразное, невзрачное, невыразительное и мертвое... Словно чья-то злая рука вырывала из древней летописи одну за другой драгоценные страницы...

И я боялся, что когда-нибудь мой Город исчезнет совсем...

Однажды я привел Марисель и Фиделину в Заречную слободу. Этот уголок большого города, зажатый со всех сторон современным многоэтажьем новостроек, казалось, сошел со средневековых миниатюр, изображавших древний Староволжск. Узкие и кривые неасфальтированные улицы, деревянные дома, любовно украшенные в прошлом веке затейливой резьбой, потемневшей от времени, сбегались к небольшой площади. В центре площади, на небольшом зеленом холмике, стояла маленькая церквушка, которая в окружении деревянных домов казалась очень высокой. Белокаменные стены церкви ковром покрывала узорчатая резьба, изображавшая библейские сцены и каких-то необычных животных и птиц. На куполе храма безо всякого соблюдения пропорций в хаотическом порядке были расставлены семь главок-луковиц различной величины. К церкви примыкала высокая шатровая колокольня.

- Вот оно, самое древнее архитектурное сооружение Города! торжественно произнес я, указывая на церковь.

- Она работает? - спросила Марисель.

Из дверей храма медленно выходили пожилые люди. Они спускались со ступенек паперти, поворачивались, и, кланяясь, крестились.

- Эта церковь действующая, единственная в Городе, - ответил я.

- Красивая церковь, - одобрительно отозвалась Марисель.

- А по моему, не очень. У нас в Камагуэе церкви красивее.

- Я не была в Камагуэе, - ответила Марисель, - я из Гаваны.

- Я тебя приглашу в гости, когда приедем на Кубу, - сказала Фиделина Посмотришь.

- Хорошо, - кивнула Марисель, - я приеду к тебе. Я никогда не была в Камагуэе.

- Раньше эта церковь была совсем другая, - сказал я, заступаясь за самый древний памятник архитектуры Староволжска, - и, наверное, более красивой.

У нее очень бурная история. Хотите, расскажу?

- Хотим! - в один голос крикнули Марисель и Фиделина. Фиделина от избытка чувств даже захлопала в ладоши. С ней иногда это случалось, сказывался пылкий кубинский темперамент.

- Эта церковь носит название Святая Белая троица, - начало я. - Белая потому что построена из белого камня. Церковь построили в 1564 году по приказу самого Ивана Грозного. Однако пять лет спустя, в 1569 году, когда опричники шли карать непокорный Новгород, они по пути сожгли и разграбили Староволжск. Белая Троица сильно пострадала от огня, но была восстановлена. А через сорок лет на Руси началось смутное время, и Город захватили литовцы. Белая Троица стала последним оплотом защитников Староволжска, когда пал кремль и другие укрепления. Последние защитники города укрылись в этой церкви, не подпуская к ней захватчиков. Русские воины стойко оборонялись, они не хотели, чтобы враги осквернили и разграбили храм. Литовцы так и не смогли взять Белую Троицу.

- А почему они не разрушили ее тараном? - спросила Марисель.