Luftwaffe-льники

       Обладая недюжинной силой и неимоверно уравновешенным нравом, Федя всячески тянулся и к научно-техническим достижениям цивилизации. В 45-м классном отделении Мирзалиев был «ответственным хранителем» общественного магнитофона, радиоприемников, бульбуляторов и фотоаппарата «Зенит» –  официально запрещенной роскоши. Фахраддин стремился быть гармонично развитой личностью, поэтому с охотой брался чинить все, что было связано с электричеством…

         Как-то Федя чинил неисправную розетку. Щупа-пробника с неоновой лампочкой для определения наличия электрической фазы у него, естественно, не было. Поэтому Федя, опасливо выглядывая из-за угла помещения, максимально вытягивал руку, предварительно послюнявив кончик пальца. И многократно пощупав оголенный провод, панически убегал в коридор, как будто электрическая фаза могла его догнать?! И смех и грех, но Федя старался и успешно осваивал непривычные сферы деятельности.

При этом Федя оставался большим и добродушным ребенком, который никогда ни с кем не спорил и не цеплялся, а всегда первым бросался разнимать не в меру зарвавшихся «ястребов».

        Когда в стране начался дележ Нагорного Карабаха, азербайджанец Фахраддин Мирзалиев продолжал оставаться лучшим другом для армянина Эдварда Серобяна. Никакие новомодные политические веяния в стране не могли повлиять на его уважительное отношение к сослуживцам и разрушить преданную мужскую дружбу.

Не знаю почему, но воспоминания о добром азербайджанском увальне всегда отзываются в моем сердце какой-то особенной теплотой.

12.  Бегом

С первых минут пребывания в военном училище, нас частенько раздражал постоянный тотальный и неусыпный контроль со стороны офицеров и прочих отцов-командиров, при полном отсутствии свободного времени и даже намека на личную жизнь.

Распорядок дня был составлен с такой профессиональной изощренностью, что даже на туалет отводилось минимально необходимое для этой процедуры время. Мы постоянно были чем-то заняты.

         Подъем  –  ни свет, ни заря. Утренняя зарядка до изнеможения  –  бегом вокруг училища пару-тройку кругов. Наведение порядка на закрепленной территории. Уборка кроватей и спального помещения. Утренний туалет. Построение с проверкой внешнего вида.

Затем бегом в столовую на завтрак. Скудный рацион. Построение на плацу для развода на учебные занятия. Следом, собственно, сами занятия, напряженные и насыщенные. Между парами были незаметные переменки. Настолько короткие, что времени хватало лишь на быстрый переход из одной аудитории в другую. Или в другой учебный корпус.

Покурить и размять язык было некогда. Многие из нас, кстати, бросили обе эти пагубные привычки –  курить и трепать языком.

         После занятий –  бегом в роту и построение на обед. Обед проходил в традиционной спешке – пища лихорадочно забрасывалась вовнутрь организма фактически непережеванной…

         Создавалось устойчивое впечатление, что буквально через пару минут в мире начнется ядерная война. Вражеские ракеты уже летят и мы должны успеть опустошить свои тарелки до начала Третьей Мировой, чтобы бегом занять свои места по боевому расчету училища.

       Но, слава политикам, война не начиналась. Тем не менее, было стойкое ощущение, что все вокруг упорно ждут ее начала по пять раз на день.

После обеда – опять бегом в роту: сменить учебники и тетради. Пока бежишь из столовой в расположение роты, отчетливо слышно, как в желудке плещется обед, не менее скудный, чем завтрак.

      Устойчивое впечатление, что в армии все и всегда куда-то спешат! И регулярно опаздывают. В училище постоянно царили хаос, мельтешение, нервозность, суета и беготня.

      Далее – сортировка: кто-то в наряд, кто-то в караул, кто-то на работы. Остальные – опять на плац, бегом: построение для развода на самоподготовку.

Самоподготовка – коротка передышка и возможность тупо посидеть и собраться с мыслями. Что-то прочитать. Выучить учебный материал. Написать письмо домой. Урывком вздремнуть. Или просто временно отключить сознание.

       После самоподготовки  –  опять в роту. Однозначно, бегом. Без вариантов.

      В казарме в очередной раз построились и… на ужин. Бегом.

– Бегом!

      «Бегом!» «Бегом!» «Бегом!» – самая распространенная команда, которую мы слышали в незабвенной альма-матер.

– Бегом!

        На первом курсе казалось, что мы поступили не в авиационное училище, а в конно-спортивное. Но вся эта бесконечная беготня – еще «цветочки»! «Ягодки» начались на втором курсе обучения, когда наш «кавалерийский эскадрон с авиационным уклоном» начали усиленно готовить к спортивному смотру в масштабе всех ВУЗов страны. (отдельная история, см. «Папаша Мюллер»)

         После ужина курсантов ожидала относительно неспешная «романтическая прогулка» по вечернему училищу. Но, опять же, исключительно строем. Да еще и с песней.