Luftwaffe-льники

Погрузились ребята во все это великолепие… и потерялись в нем. Подумав немного, пришли к очевидному решению, что ежедневно носить обилие натурального сукна вообще не представляется возможным.

             Помощи от командования ждать не приходилось и надежды поменять на мало-мальски приемлемые размеры не было. Стало быть, надо срочно и самостоятельно постигать все премудрости шитья. Причем, вручную. И кстати, в свободное от службы время. Значит, ночью. В ущерб личному и не особо продолжительному отдыху.

Казарма спонтанно превратилась в мастерскую по перешиву шинелей. В плечах ушить шинель ни у кого не получилось. А вот распороть по швам от самого низа до подмышек и вырезать оттуда по внушительному куску войлока, которым потом натирали сапоги до блеска, это сделали без особых проблем.

          Так как опыта в кройке, мягко говоря, не было никакого, то и вырезанные клинья были у всех разные. В соответствии с личным чувством меры. У кого-то – побольше. У кого-то –  поменьше. Но в пределах разумного.

Однако не стоит забывать, что в 45 классном отделении был такой яркий индивидуум «от кутюр» как Витя Копыто.

          Витек не поскупился и резанул шинель очень радикально, «от души». Когда он, наконец, сшил все, что осталось воедино, то получилась достаточно оригинальная конструкция, напоминающая сильно зауженное женское вечернее платье с нереально широченными плечами.

           Как только Витя напялил сие творение на себя, то сразу выяснилось, что изысканно-гламурный фасон его шинели дает возможность перемещаться только при условии, что он будет ставить ноги словно топ-модель на подиуме. То есть одну перед другой крест накрест и никак иначе. Ибо безмерно зауженный подол шинели был чуть больше чем диаметр голенища сапога.

          Витя жеманно продефилировал по «взлетке» казармы, вульгарно виляя бердами и покачивая ягодицами, туго обтянутыми шинельным сукном. Чем вызвал бурю восторга и реплик среди курсантов роты, особенно у контингента «национальных кадров».

Настроение зрителей дефиле улучшилось прямо на глазах. Чего нельзя было сказать про Витю. Он понял, что совершил фатальную ошибку и резанул лишнего. Но распарывать заново шинель и все перешивать, вставляя клинья, ему очень не хотелось. Дабы вернуть возможность относительно нормального передвижения, Витя решил отрезать нижнюю часть шинели, тем самым увеличив свободное пространство для движения ног.

         Так как курсант Копыто сначала делал, а потом думал…или вообще не думал, то он взял ножницы и быстренько отхватил подол шинели. А раз он это сделал на глазок, то получилось, естественно, совсем неровно.

Витя опять напялил многострадальную шинель. Встал перед зеркалом, скорчил недовольную гримасу и снова взялся за ножницы.

         Отрезал. Надел. Посмотрел. Опять неровно. Снял. Снова отрезал…

Процесс продолжался долго. Длина шинели неуклонно сокращалась. Получавшиеся результаты Виктора  все равно не устраивали.

         Так как ножницы в казарме были одни на всю роту, вокруг Копыто скопилось большое число курсантов, занявших очередь на право воспользоваться ими. А Витя все кромсал и кромсал несчастную шинель. Наконец Лелик Пономарев не выдержал.

– Копыто! Чего ты шинкуешь шинель, как лапшу нарезаешь. Возьми кусочек мыла, проведи прямую линию и отрежь сколько надо. Утомил уже! Ты, что капусту солишь? Строгаешь и строгаешь!

           Витя посмотрел на Лелика, как глубоко верующий человек смотрит на великое божество, и побежал за мылом. В результате, где-то с третьего раза он наконец провел относительно ровную линию и отрезал последний кусок от нижнего края куцей шинели.

На выходе всех вышеперечисленных действий Витя получил нечто похожее на удлиненный и зауженный пиджак, у которого боковые внутренние карманы торчали ниже полы шинели на целый сантиметр. А сами полы шинели были выше уровня колен Виктора и напоминали миниюбку притом, что по Уставу длина шинели должна находиться в границах от 28 до 32 см  до уровня земли.

            При построении на ужин Копыто старательно прятался за спинами более высоких курсантов, стараясь не попасть на глаза командиру роты. Но не тут-то было.

Капитан Хорошевский зорким взглядом вычленил из толпы курсантов семенящие коленки бойца и выдернул Копыто из строя. То, что он увидел, привело офицера в ужас. Потом в ярость.

Что сказал, а точнее, проорал командир 4-й роты, я скромно опущу – из опасения, что повесть может попасть в руки несовершеннолетнего читателя. Но мы были в шоке, хотя удивить нас было достаточно трудно, поверьте. Так витиевато, красноречиво и смачно капитан Хорошевский еще не выражался.

           Ротный двумя сильными движениями распустил Виткину шинель по свежезашитым швам от подола до подмышек и приказал восстановить ее первоначально девственное состояние.

           Ссутулившийся и глубоко несчастный Витя сидел в бытовой комнате всю ночь, старательно вставляя ранее вырезанные клинья в распотрошенную шинель.

На утреннем подъеме, сверкая воспаленными глазами и устало свесив бессчетно раз уколотые иголкой руки, Копыто представил на всеобщий суд нечто кривобокое и косоперетянутое, абсолютно бесформенное, что совсем не годилось для повседневной носки.