Luftwaffe-льники

Домой Пиночет никогда не спешил. В 6.00. утра он был уже на подъеме личного состава. Сквозь зубы, брезгливо и желчно раздавал указания ротным офицерам: куда и сколько направить, а лучше – «послать» курсантов для наведения порядка на закрепленной территории. В 22.00. после отбоя на сон личного состава комбат еще долго шарахался по ротам вверенного ему батальона с фонариком наперевес, дотошно пересчитывая спящий личный состав. Регулярно доводя бесконечными придирками и многочисленными замечаниями дежурного офицера до истерики, а дневальных курсантов – до внеочередных нарядов или до ареста на гауптвахту.

Но самое любимое занятие Пиночета, его хобби, так сказать, была охота на «самоходчиков». Пиночет обожал темной ночью прямо с забора лично снять «самоходчика» и привести его в подразделение. Разбудить личный состав и построив роту, пару часиков качественно прокомпостировать всем мозги, изобличая злостного нарушителя воинской дисциплины с подробнейшим описанием всех прелестей флоры и фауны в месте его дальнейшей службы. И напоследок, «за соучастие» арестовать еще и весь суточный наряд роты.

Эффектным завершением полуночной экзекуции было торжественное внесение в «черный список» фамилий проштрафившихся. Чтобы знали и помнили, что в этой жизни уже ничего хорошего их больше не ожидает. И до остальных «потенциальных мерзавцев» очередь внесения в незабвенный и бесконечный «черный список» дойдет скоро. Очень скоро! Все под колпаком! Все под тотальным контролем! Ждите и трепещите! Идеальных и добросовестных нет. Есть замаскировавшиеся, невыявленные, неразоблаченные и затаившиеся. Во как!

Вот такой «душка и милашка» был наш отец-командир Пиночет.

А чтобы поток самоходчиков никогда не иссякал, комбат искусственно создавал условия для поддержания их популяции в пределах необходимого для успешной реализации ночной охоты. То есть время от времени за какую-нибудь фигню полковник Серов закрывал увольнения в город всему батальону на календарный месяц – стандартная дозировка.

– Это для начала. А там посмотрим на ваше поведение. Всегда можно и продлить. По мере надобности. Но исключительно в воспитательных целях. И только для укрепления воинской дисциплины.

25. Подмоченная репутация

Душная летняя ночь. Окна в казармах открыты настежь в призрачной надежде на слабый ветерок или робкий сквознячок. Все спят. Накопившиеся за учебный день усталость и хроническое недосыпание, помноженные на молодость, обеспечивали мгновенный и глубокий сон при одном виде родной кровати.

Одеяла и простыни скомканы в ногах – всем жарко. Но объятья Морфея нежны и желанны. Это даже не сон, скорее всего,  глубокий обморок. Хоть из пушки стреляй, хоть водой поливай –  бесполезно. Рота спит.

Полусонный, изнывающий от духоты наряд натирает полы, плавящейся от жары мастикой. Вонь редкостная, аж глаза слезятся! Но выбора нет, ибо процедура предусмотрена Уставом. А Устав в армии  священен и обсуждению не подлежит.

Уже три недели как рота без увольнений  –  воля великого и ужасного Пиночета.

Но в России были, есть и всегда будут безбашенные вольнодумцы, которые, несмотря ни на что, идут против системы – в самоволке болтался Витя Копыто. Монотонным нытьем он достал дежурного по роте и почти спровоцировал сержанта до неуставных отношений: перспектива двинуть чем-нибудь тяжелым по физиономии Копыто, как никогда, была близка к осуществлению. Сержант Мальцев скрипнул зубами, сжал ладонь в крепкий кулак и… сдержался. Но поставил категорическое условие.

– Попадешься, скажешь, что в окно вылез! Наряд тебя не видел и вообще  – ни в курсах! Когда же ты импотентом станешь? А, Витя?! Козел-производитель хренов!

Счастливый Копыто согласился на все условия. Побрился. Умылся. Почистил зубы. Щедро облился флаконом «Шипра» и растворился в ночной темноте.

В эту ночь Пиночет, аки неугомонный и зловещий граф Дракула, вышел на охоту за очередной неискушенной душой нетерпеливого курсанта. По его подсчетам, три недели – достаточный срок, чтобы нашлось юное и невоздержанное в половых желаниях существо, готовое ради вкушения «запретного плода», рискнуть текущим настоящим и грядущим будущим. А уж он тут как тут. Охотничий инстинкт и предчувствие успеха неудержимо влекли полковника Серова в ночь.

Пиночет занял удобную позицию за углом казармы, стоящей вдоль внешнего забора училища и ограждающего наш островок благочестивости и показной пристойности от «вакханалии разврата, пьянства и распутства», с виду милого и уютного городка.

Кто бы из крепко спящих курсантов оценил трогательную заботу отца-командира о наших моральных устоях?! Эх, неблагодарные бездари!