Luftwaffe-льники

Пиночет напрягся. В свете яркой и полной луны на бетонный забор взгромоздилось тело и замерло, отбрасывая тень, смутно похожую на курсанта Копыто. Полковник решил, что опытный самоходчик что-то почувствовал и не торопится перемахнуть через забор, дабы оказаться на казенной земле. Комбат принял мудрое решение не рисковать результатом охоты. И плотно прижимаясь спиной к побеленной стене казармы, отодвинулся от угла здания. Полковник занял выжидательную позицию как раз напротив раскрытого окна.

На кромке забора висел ослабший Витя Копыто. Он никогда не отличался ни силой, ни выносливостью. И такое упражнение как полоса препятствий всегда вызывало панический ужас. Чего греха таить, любое физическое упражнение и спортинвентарь вызывали у Копыто панику.

То, что Пиночет принял за звериное чутье махрового самоходчика, замершего на заборе в предчувствии страшного и непоправимого изменения в его бестолковой судьбе, оказалось банальным упадком сил у полуночного ловеласа после бурной ночи многоразовой любви.

 Витя на 50% костлявого тела почти перевалил через кромку забора, болтаясь, как сосиска. Он балансировал из последних сил, пытаясь перевести дух, лихорадочно восстанавливая прерывистое дыхание. Его ноги по инерции слабо елозили по внешней стороне бетонного забора, пытаясь придать победный импульс немощной тушке. Курсант Копыто даже и не догадывался, что за углом родной казармы его ждет суровая судьба в лице изнемогающего от нетерпения и охотничьего азарта Пиночета. Но Бог  Витю любил!

Пока он переводил дух и набирался сил для финишного рывка, Пиночет, затаив дыхание, рисовал в уме картину праведных и жестоких истязаний самоходчика в частности, и всего суточного наряда «преступной роты» в целом. За компанию комбат планировал подтянуть и знатно отодрать дежурного офицера- растяпу, прозевавшего факт вопиющего нарушения воинской дисциплины. В воспаленном мозгу ночного охотника вырисовывалась многообещающая сцена группового порева с волнующими извращениями.

Неожиданно на горизонте замаячил третий «участник» мизансцены. Дневальный по роте Андрей Яровой тщетно пытался смениться на «тумбочке» для похода в туалет по малой нужде. Звать ребят, натирающих полы в центральном коридоре, он не стал. И это правильно! Зачем отрывать людей от работы. Дневальный принял командирское решение кратковременно оставить пост но, не выпуская его из поля зрения.

Яровой расстегнул галифе. Передвинул висящий на ремне штык-нож с живота за спину. Встал на широкий подоконник (казарму строили пленные немцы, подоконники были шириной почти целый метр) и произнес в темноту уральской ночи сакраментальную фразу:

– Лучше нет красоты, чем пос*ать с высоты!

На пороге звездного неба дневальный излил содержимое организма прямо на голову затаившегося под окном Пиночета.

Полковник Серов вздрогнул. На него обильным потоком лился «незапланированный метеосводкой дождь». Инстинктивно втянув голову в плечи, комбат злобно прошипел:

– Ну что за хрень! В гидрометеоцентре работают коновалы и сказочники. Все время врут! Обещали «ясно»! Знал бы про дождь, плащ-накидку взял.

Пиночет задрал голову и то, что он увидел, его несказанно озадачило. В недрах «идеальной бесстрастной ЭВМ» проскочила искра нестыковки. Пиночет увидел над головой идеально звездное небо.

– Хм?! Если я вижу небо и звезды, значит туч и облаков нет! А если нет облаков и туч, значит, не может быть и дождя!

Логика комбата была, как всегда, на высоте. Пиночет вытер капли, стекающие по лицу. Поднес влажные пальцы к носу и понюхал. Не буду на 100% утверждать но, зная его дотошность, смею предположить, что полковник попробовал жидкость на вкус.

Пораженный результатами орального экспресс-анализа, Серов резко отодвинулся от стены,  развернулся лицом к окну и поднял голову. Его взгляд, сияющий адским огнем, встретился с глазами курсанта Ярового.

Дневальный с блаженной улыбкой облегчившегося человека стоял в проеме окна на втором этаже. Он самозабвенно вытряхивал последние капельки, перед тем как зачехлить в галифе главную конечность мужского организма. И в этот сладостный момент лицо дневального обожгли два лазерных луча из глаз взбешенного Пиночета.

Вся недолгая и бестолковая жизнь короткометражным фильмом пронеслась перед глазами несчастного Андрея Ярового. Особенно яркой была именно та ее часть, которой уже не суждено будет сбыться. Никогда! Ибо заполучить столь могущественного и злопамятного врага, как Пиночет,  дорогого стоит.

Загипнотизированный всепрожигающим взглядом Пиночета, курсант Яровой так и замер на подоконнике, не «зачехлив галифе». Прямо, как кролик перед голодным удавом в ожидании гастрономической участи.

Первой реакцией Пиночета было страстное желание ворваться в казарму и образцово-показательно «изна*ловать» особь осмелившуюся, пусть даже нечаянно, нас*ать на полковничью голову.