Лугару (СИ)

Это были не пророческие слова. На самом деле он продержится долго. Так долго, что потрясет этих следователей, чекистов с волчьим оскалом, не понимающих секрета его мужества. А секрет был прост: боль заменила для него время, и он сроднился с ней, все глубже и глубже погружаясь в слепящий, сверкающий подземный колодец.

Но тогда он этого еще не знал. Улыбчивый быстро выдвинулся из кабинета. В дверях он столкнулся с двоими, входящими внутрь. В руках у них были резиновые шланги. Раздев допрашиваемого догола, они положили его на взявшийся неизвестно откуда стол и принялись бить ими по его голому телу. Когда он терял сознание, его отливали холодной водой, а затем продолжали избиение. В одиночную камеру его втиснули в бессознательном состоянии. Он провел без сознания почти двое суток — в полном одиночестве, без возможности просто лечь на пол. Никто к нему не подходил. Врача не было.

На третьи сутки его вытащили из клетушки и впихнули в общую, забитую людьми камеру, где швырнули на пол. Его вы ходили сидящие там заключенные.

Когда он пришел в себя, его снова вызвали на допрос, и снова избиение длилось несколько часов. В процессе этого ада ему задавали три вопроса: что было написано в бумагах, как долго он работает на румынскую разведку и кто его завербовал? Он молчал, ничего не отвечая.

Еще было требование добровольно подписать признание в том, что он шпионит на румынскую разведку, а завербовал его шеф отдела, в котором он работал. Он ничего не подписал. Все — и следователи НКВД, и другие заключенные стали смотреть на него со страхом.

Позже, когда он узнал все пытки НКВД, всё о том, как проходили допросы и какие изуверства применялись к подозреваемым, он понял, почему к нему стали испытывать странный, какой-то благоговейный ужас.

Большинство арестованных сдавалось уже после одного-двух избиений. А в некоторых случаях не требовалось и этого. Среди арестованных было немало простых, малограмотных людей. Следователям ничего не стоило обмануть их и обманом добиться подписи на показаниях. Как правило, людям чаще всего обещали то, что если они подпишут бумагу, которая является простой формальностью, то их тут же отпустят домой, и все их злоключения закончатся.

Если же человек ни в какую не соглашался подписать признательные показания, к нему применяли весь комплекс «следственных» мер. Это были постоянные, чудовищные избиения, угрозы посадить или расстрелять близких, в том числе на глазах перестрелять его детей, долгое пребывание в ледяном сидячем карцере, игра в «доброго и злого следователя», инсценировки расстрела и прочее. Многие не выдерживали и подписывали любые признания, надеясь, что на суде они от них откажутся и расскажут партийным товарищам всю правду об избиениях и пытках.

Они даже не догадывались, что никакого суда нет, и метод этот работать не будет. И что погружение в каменный мешок камеры на самом деле является их концом.

Он услышал и узнал абсолютно все, впитывал эти страшные, но правдивые рассказы, своими глазами видя изувеченных, навсегда искалеченных людей.

Для самых непокорных арестованных был специальный корпус. Там заключенных приходили бить прямо в камеру, причем часто заставляли одних арестованных бить других.

Существовал и еще один жуткий метод.

Всю камеру заставляли оправиться на парашу, а потом заключенного покрывали одеялом над ней и заставляли дышать зловониями в продолжении нескольких часов.

Сидя в разных камерах, он неоднократно слышал крик следователя: «Руки по швам, приступай к делу!» А потом был слышен хлест, звуки ударов — 70, 100… Было невозможно представить, страшно поверить, что все это применяют к живому человеку. Как правило, мало кто из заключенных переживал подобные избиения. И после 100 ударов наступала смерть…

ГЛАВА 13

Для избиений употребляли палки, резиновые шланги, жгуты, специально свитые из электрических проводов. Для особо жутких пыток использовали специальные табуретки с колом. Человека усаживали на нее, кол разрывал его, и несколько часов несчастный испытывал жуткие муки, пока не наступала смерть.

Мужчин били по половым органам, жгли папиросами, спичками и свечами. Часто били «бригадным способом» — когда на одного арестованного налетала «бригада» из 6–8 человек, избивала до потери сознания, затем выволакивала в коридор и снова начинала бить.

Ни один допрос в НКВД не обходился без пыток. Они специально поощрялись руководством, так как необходима была скорость признания, знаменитые «пять минут» — как выбить признание за этот срок, промежуток времени между признанием и расстрелом. Такая скорость считалась эталоном, и к ней заставляли стремится.

Поэтому пытки следователи изобретали самостоятельно. Чекисты были неплохими психологами и знали, к кому из заключенных какую пытку можно применить. Но были и общие, которые применяли ко всем. Например, «стойка» — одна из самых мучительных и жутких.