Лугару (СИ)

Его стало это убивать. Был еще один запах, который внушал почти такое же отвращение, от которого хотелось так же броситься в яростную схватку… Это был запах металлический, с солоноватыми нотами, очень похожий на запах свежепролитой крови, от чего яростно расширялись его ноздри, когда он ощущал его рядом с собой.

Это был запах ненависти и злобы. Когда человек ненавидит, он всегда готов проливать кровь, причем чью угодно. И потому от людей, которые находятся во власти ненависти и злобы, пахнет кровью. Он стал понимать, что такие люди не стоят сожаления. Дай им шанс, поменяй их местами с охранниками в форме НКВД и следователями, они будут поступать точно так же, и еще неизвестно, кто из них страшней.

Такие люди готовы проливать кровь, а значит, должны быть готовы и к ответу, к тому, что их кровь прольется тоже. Таких людей было немало. Смесь ярости и страха давала просто невыносимый запах. Он буквально задыхался в автозаке, не нужно было никакого газа. Грудь его болела нестерпимо, словно горела огнем.

Еще в камере, обнаружив в себе это странное свойство, он стал принюхиваться к людям, но почти не ощущал других запахов. От всех пахло либо злобой и ненавистью, либо страхом, и для него это стало означать, что люди неимоверно скучны.

Только дважды он почувствовал два разных запаха, которые слишком отличались от всех остальных. Долго он даже не понимал, что это такое. Пока понимание не пришло из таких темных глубин, которым он ужаснулся и сам.

От первого мужчины — он попал в их камеру всего на одну ночь, и принесли его в таком со-

стоянии, что было ясно — он не доживет до утра, пахло… женскими духами. Этот запах ощущался очень отчетливо. А ведь такого просто быть не могло! Он знал эти духи — пряные, с акцентом гвоздики. Кажется, они назывались «Красная Москва». Распространенный аромат. Давно, в бытность его человеком, у него была случайная подружка, которая любила их.

И вот от избитого мужчины сильно пахло этими духами. Прямо несло! Долго он не понимал, что происходит. А потому ночью совершил жуткий поступок. Впрочем, то, что поступок жуткий, он понял только потом.

Ночью, когда все в камере затихли, он подполз к этому мужчине, легко прокусил тонкую, нежную кожу на шее и принялся… пить его кровь. Он сделал всего два глотка, когда сознание вдруг вернулось к нему и четко сообщило, что именно он делает. Его стало рвать прямо на пол. А кровь так же невыносимо отдавала духами.

И он вдруг понял, что избитый все время думает о женщине, которая любила эти духи, все время думает, что подумает эта женщина о том, что он исчез, как будет она страдать и не понимать, куда он делся. Потому и перетянул на себя ее запах.

К утру тюремщики вынесли из камеры уже остывшее тело избитого. Ран на шее никто не заметил. Но эта странность — что стоит лишь прикоснуться к крови человека, и он узнает о нем всё, просто поразила его мозг. Он понятия не имел, что происходит и что с этим делать.

Второй случай тоже был показательным. От мужчины в возрасте за пятьдесят очень сильно пахло… старыми книгами! Буквально несло пылью книжных страниц! Как и все в их камере, он был сильно избит. Раны кровоточили.

Ночью он подкрался к этому человеку, обмакнул руку в его кровь и попробовал ее на вкус. Информация пришла мгновенно: этот человек был преподавателем в университете, все время проводил с книгами и сам писал книги, которые никто не читал, так как они были научные и слишком сложные, поэтому они стояли на полках и притягивали пыль. Постепенно и сам он стал пахнуть, как эти книги, за которые его и арестовали.

На следующую ночь этого человека не принесли в камеру. Он прекрасно знал, что от пыток тот умер на допросе. Откуда он знал это, не имел вообще никакого понятия.

Больше интересных запахов не было. Он стал дышать с присвистом, тяжело, задыхаясь в этой лавине отчаяния. И так было до того момента, как его вместе со всеми остальными заключенными вывели во двор тюрьмы и погрузили в автозак.

Такие перевозки всегда происходили ночью, ведь ночью легче было прятаться и прятать. А потому запах людского страха ночью лишь увеличивался — он был просто невыносим.

Дернувшись и страшно заревев, двигатель вдруг заглох. Задрожав старым железом, автозак остановился. Приехали. Щелкнул замок на двери. Раздался дикий собачий лай. Хриплый голос скомандовал:

— Руки за спину! На выход.

Он спрыгнул из автозака на жирную, чуть прелую землю. Накануне днем шел дождь, и земля успела впитать свежесть от прохладных струй. Это был очень приятный запах. Перед ним вырос бетонный забор — в сплошной темноте.