Лугару (СИ)

И таких случаев было множество. Они даже поощрялись специально. Считалось, что такой подросток в детском лагере будет оказывать плохое влияние на «перевоспитуемых», поэтому его лучше сразу расстрелять.

По статистике, каждого второго человека, в период репрессий арестованного органами НКВД, приговаривали к смертной казни.

Последние минуты жизни тысячи одесситов истекали в бараках лагеря на шестом километре Ови-диопольской дороги. В бараках, предназначенных для расстрела, палачи хвалились своими рекордами. Самый большой «рекорд» поставил комендант Одесского облуправления НКВД по фамилии Иванов. В один из дней конца мая 1937 года выстрелом в затылок он лично застрелил 160 человек.

Интересна была история оружия, которое использовалось для расстрелов. Палачи предпочитали малый калибр. Все входные отверстия от пуль имели характерные маленькие отверстия. Коменданты Одесского управления НКВД расстреливали людей из самых надежных и малошумных пистолетов — самозарядных Walther PPK калибров 22LR и 6, 35 мм ACP.

В 1930-х годах НКВД закупило в Германии большую партию этого оружия специально для своих нужд. «Вальтеры» были на несколько порядков надежнее пистолетов системы Маузера, Коровина, револьверов, наганов и прочего оружия, которое использовалось советскими карательными органами.

Маленькие калибры «вальтеров» отлично подходили сотрудникам секретных отделов НКВД сразу по нескольким причинам. Они обладали малой шум-ностью — их выстрел напоминал хлопок либо звук упавшего на пол небольшого предмета, к примеру, тяжелой папки с бумагами или книги. Он не мог обеспокоить и посеять панику среди тех, кто ждал казни во втором отделении. Те «десятки», которые уводили из бараков почти каждые полчаса, были твердо уверены, что их ведут на очередной допрос. Поэтому заключенные вели себя спокойно.

Сотрудникам НКВД важно было избегать паники. Для этого и принимались серьезные меры — начиная от малых «расстрельных» партий и заканчивая продуманностью использования бесшумного оружия.

Еще одна причина, по которой новая партия «вальтеров» была особенно ценна, — они обладали высокой точностью из-за слабой отдачи. При выстреле в упор осечка исключалась. Стреляли практически в упор, и было важно, чтобы смерть наступала от первой же пули.

И, наконец, одна из самых важных причин — отсутствие значительного кровотечения из-за большого входного отверстия. Пуля, попадающая в человека при выстреле в упор, плющится, но выходное отверстие от «вальтера» имеет очень небольшой диаметр — в отличие от штатных пистолетов сотрудников НКВД калибра 7,62 и 9 мм.

Следовательно, крови вытекало намного меньше, что было важным критерием для палачей и облегчало работу сотрудников расстрельной команды. Ведь после каждой «десятки» приходилось мыть помещение, смывать кровь и даже протирать пол тряпками со щелоком, чтобы страшный запах не выходил наружу и оставался внутри этого помещения. Кроме того, малая кровопотеря была еще одной ступенью экономии, принятой в НКВД.

Палачу не так часто приходилось менять спецформу, спецодежду, в которой производились расстрелы, из-за того, что не сильно и пачкалась… При расстрелах палач был одет всегда одинаково: фуражка, надвинутая на глаза, без опознавательных знаков, высокие кожаные перчатки выше локтя и кожаный фартук. Всю эту спецодежду изготовляли в специальном швейном цеху НКВД на заказ. Заказывали несколько комплектов, которые хранились в условиях повышенной секретности.

В лагерь НКВД все оборудование доставлялось машинами и внутри не хранили практически ничего. Считалось, что лагерь временный. После того, как траншеи на территории участка будут заполнены, бараки взорвут, следы уничтожат, и спецучасток переведут на другую территорию. Но летом 1937 года лагерь функционировал в полную силу.

И Овидиопольская дорога, расположенная совсем близко от Одессы, превратилась в настоящую дорогу смерти. Именно по ней вывозили из города тысячи одесситов, которые за высоким, обнесенным колючей проволокой забором должны были встретить свою мучительную и страшную смерть.

В первый же день его пребывания в лагере барак опустел почти наполовину. Люди находились в полном молчании, полностью потеряв все эмоции и слова. Еду не давали. Заключенных никто не собирался кормить, и это было еще одним показательным признаком, для чего они находятся в этом лагере.

Для естественных нужд в углах барака ставили два ведра, которые выносили к вечеру. Вонь от них была невыносимой — для обычных людей. Но не для него.

Для него самым диким, самым невыносимым и чудовищным был этот запах, смесь из «Тройного одеколона» и копченой колбасы, который к вечеру разносился над всем лагерем. К нему примешивался едва уловимый аромат пороха…

Несколько заключенных умирали в углу барака, но никто не принес им воды, никто не оказывал никакой медицинской помощи. Из-за отсутствия воды всех, не только больных, мучила сильная жажда.