Луговая арфа

— Как Сэмуэлю, — сказала она, вздохнув, подразумевая своего сына Сэмуэля, которому мы, ребята, когда-то дали кличку Мул, поскольку он был не умнее этого животного. Я спросил, как у него дела, зная, что после того как его в третий раз подряд оставили на второй год в школе, он сбежал в Пенсаколу и там поступил на службу в военно-морской флот.

— Последнее, что мы о нем слышали, это то, что он в Панаме, — сказала она, забивая тесто в специальную формочку. — Он пишет нам очень редко, я уж и предупреждала его, что если он не будет писать домой, то я напишу президенту о его настоящем возрасте — знаешь, Коллин, его взяли во флот потому, что он наврал про свой возраст… Я тогда чуть с ума не сошла, накричала на мистера Хэнда в школе — мол, это из-за тебя мой сын сбежал, поскольку мальчик просто не мог больше терпеть того, что его постоянно оставляют на второй год в восьмом классе, ведь он такой высокий, а в тех классах одна мелкота. А теперь я понимаю, что мистер Хэнд был прав — двигать дальше Сэмуэля было бы несправедливо по отношению к вам, всем остальным, кто в отличие от него делал свою работу как следует. Так что, может, все и к лучшему… Дорогой, покажи Коллину снимки.

На фотографиях были запечатлены четыре военных моряка на фоне пальм и настоящего моря. Их руки были соединены в единую цепь, на лицах застыли улыбки. Внизу стояла подпись: Благослови Бог Маму и Папу, Сэмуэль.

Фотография вызвала у меня сложные чувства — еще бы, Мул там, в море, весь мир перед ним, а я… все, что я заслужил, — имбирный пряник.

Когда я вернул фотографию, мистер Каунти сказал:

— Я ничего не имею против парней, что служат своей родине, но, что обидно, Сэмуэль вполне мог бы пригодиться и здесь, стать помощником и взять когда-нибудь бизнес в свои руки. Как-то неохота принимать на работу какого-нибудь ниггера — вечно что-то воруют, да и врут непременно.

— Зачем так говорить, дорогой, — сказала его жена. — Он просто хочет подразнить меня, поскольку знает, что я не выношу таких разговоров — цветные ничуть не хуже белых, а иногда и лучше, я даже как-то раз сказала это нашим людям в городке. Взять ту же Кэтрин Крик. Мне и думать больно о всей этой истории. Да, она, может быть, и немного не в себе, или сама себе на уме, но она очень хорошая женщина — и вот что я подумала — а не отнести ли ей в тюрьму передачу, еду… Держу пари, что шериф не особо-то и беспокоится о том, чтобы покормить ее нормально.

Народ теперь знал все… Нам никогда теперь не будет так хорошо, как нам было раньше… В наш мир, на наше дерево пришла зима… Что-то нашло на меня… Что-то сдавило сердце мое… Предательские слезы… Голос мой задрожал… И я заплакал…

Миссис Каунти стала поспешно просить у меня прощения, если она сказала что-то неприятное для меня. Краем своего фартука она вытерла мое лицо, затем, глядя на меня, засмеялась от произведенного при этом эффекта, и я засмеялся, тоже ощущая тонкую мучную пудру и влагу от слез на своем лице, и мне стало легче. Несравненно легче. Прежде всего на сердце.

Мистер Каунти, словно понимая мое состояние, да и сам несколько подавленный всплеском моих чувств, сделал истинно джентльменский жест и куда-то вышел по делам.

Миссис Каунти налила мне кофе и сама села рядом со мной:

— Вообще-то, мне мало что известно о том, что происходит в доме Тальбо, я лишь слышала, что миссис Долли решила бросить домашнее хозяйство из-за какой-то ссоры с миссис Вериной? — спросила она.

Я хотел рассказать ей, что на самом деле — все было гораздо запутанней, но в конечном счете и сам запутался, было ли так сложно все на самом деле.

— Наверное, — продолжила миссис Каунти, — мои слова обращены как бы против Долли, но я так считаю, что вам, милые, следует вернуться домой, а Долли — помириться с Вериной, ведь им не впервой ссориться, и к тому же они подают дурной пример другим нашим горожанам, ну представь себе: две сестры поссорились, после чего одна из них сидит на дереве, в ее-то годы. А судья Чарли Кул… Только теперь мне стало жаль его детей… Приличные люди должны вести себя, как подобает их положению, иначе что с нами всеми станет! Знаешь тот вагон у площади? В нем еще ковбои живут, как мой муж говорит, они евангелисты. Так вот даже у них была какая-то ссора — один из них на стороне Долли, а другие против. — Она сердито расправила бумажный пакет: — Я хочу, чтобы ты передал ей то, что я сказала: возвращайтесь домой! — И, уже слегка смягчаясь, добавила, кивая на пакет: — И еще, Коллин, я через тебя передам ей бублики с корицей, я знаю, что она их обожает.