Луи Армстронг Американский Гений

Но вот одна за другой начали выходить пластинки Армстронга, и все сомнения мгновенно улетучились. Так тает утренний туман в лучах восходящего солнца. Все стало вдруг предельно ясным. Не надо было больше никому и ничего объяснять. Все сразу поняли, что настоящий джаз — это тот, который исполняет Армстронг. С тех пор основное течение джазовой музыки развивалось в том русле, которое проложил для нее великий «Сэчмо».

Было и еще одно, как бы побочное течение, бравшее свои истоки из музыки «Original Dixieland Jazz Band», а позднее «New Orleans Rhythm Kings», самыми яркими представителями которого считаются «Бикс» Бейдербек и ряд других белых исполнителей среднезападных штатов, пришедших в джаз еще до выхода записей Армстронга. В 1940-х годах это течение трансформировалось в диксиленд, а позднее — в живущий еще и сегодня традиционный джаз и новые формы новоорлеанского джаза. Но и это течение подверглось, фигурально выражаясь, перекрестному опылению со стороны стиля Армстронга. Особенно наглядно это заметно в записях сольных номеров таких исполнителей, как корнетист «Уайлд Билл» Дэвисон и Бобби Хэккет, а также английского трубача Хэмфри Литтлтона, каждый из которых явно испытал влияние Армстронга.

Конечно, Луи не изобрел джаз. Скорее всего, как большинство молодых музыкантов, он начинал с подражания кому-то из музыкантов, игрой которых восхищался. Но, поскольку Армстронг был гений, очень скоро он нашел в новой музыке такие выразительные средства, которые оставались не замеченными другими исполнителями. В те годы джаз был, по существу, не чем иным, как обыкновенным регтаймом с несколько усложненной ритмической структурой. Первоосновой ему служили марши и блюзы. Используя как строительный материал отдельные составляющие элементы того и другого, Армстронг создал совершенно новый музыкальный жанр, не имевший практически ничего общего с маршами и настолько далеко ушедший от регтайма, что заметить между ними какое-либо сходство было почти невозможно.

Интересно поразмышлять о том, каким мог бы стать джаз, не будь Армстронга. Интересно прежде всего потому, что ничего нельзя сказать наверняка. Я полагаю, что исходить надо прежде всего из того, что в середине 1920-х годов, когда влияние Армстронга стало уже заметным, в джазе явно брала верх тенденция к вытеснению новоорлеанского стиля биг-бэндами, игравшими более утонченные в музыкальном отношении, хотя и не обязательно более сложные, аранжировки. Среди них в первую очередь следует назвать оркестры Голдкетта, Хендерсона, Эллингтона. Были и другие, менее известные. В танцзалах и кинотеатрах «симфонические» джаз-бэнды постепенно занимали доминирующее положение. Под влиянием регтайма и новоорлеанского стиля они освоили стандартные джазовые ритмы, и, хотя, с точки зрения новоорлеанских музыкантов, ритмическая структура исполняемых ими пьес оставалась слишком жесткой, для слушателей это было нечто новое, волнующее. Кроме того, оркестранты биг-бэндов начали использовать сурдины, горловые тоны и другие технические приемы, включая различные способы окраски тембра, разработанные новоорлеанскими джазменами. Наконец, их руководители стали давать своим музыкантам возможность исполнять джазовые сольные номера. Именно о таких оркестрах в середине 1920-х годов писали интеллектуалы, к ним же проявляла наибольший интерес любящая танцевать молодежь и сами музыканты. Многие, особенно интеллектуалы, во все времена считали композитора главной фигурой в музыке, поэтому, когда появилась «новая» музыка, предполагалось, что создавать ее должны они же. Написанная в 1927 году «Дюком» Эллингтоном пьеса «Black and Tan Fantasy», казалось, подтверждала такое мнение. Я почти уверен, что, не появись Армстронг, сочинение джазовой музыки полностью стало бы уделом композиторов. Но тогда тончайшим ритмическим нюансам, выразить которые с помощью нотного письма почти невозможно, уделялось бы гораздо меньше внимания. Воспитанные на европейских музыкальных традициях аранжировщики, такие, как Эллингтон, Дон Редмен, работавший с оркестром Голдкетта Билл Челлис, уже встали на этот путь.

Но пришел Армстронг, и вкусы интеллектуалов и аранжировщиков перестали играть главенствующую роль. Сами музыканты не желали больше смирно сидеть каждый за своим пультом и всю ночь напролет старательно исполнять то, что обозначают черные кружочки. Они хотели играть так, как играл Армстронг. Конечно, Луи был далеко не единственным исполнителем, оказывавшим в те годы влияние на развитие джаза. Пианисты восхищались Хайнсом, исполнители на язычковых духовых инструментах — Сиднеем Беше, на медных духовых — Оливером, особенно ценилась его игра с сурдинами. Например, «Бастер» Бэйли и Джонни Ходжес считали образцом для себя Беше, но и они волей-неволей подражали не только ему, но и Армстронгу.