Луис Альберто

– У тебя очень красиво получилось. Она прямо как живая.

Корасон, до сих пор хранившая молчание, наконец, оторвала глаза от скульптуры и сказала:

– Ты… Ты просто… Ты просто волшебник.

Петер рассмеялся:

– Я не волшебник, я только учусь!

Сев за стол, он откупорил бутылку вина, разлил его по стаканам и сказал:

– Ну ладно, хватит меня хвалить, а то я загоржусь и задеру нос. Давайте лучше поднимем эти бокалы за мою невесту, которая сначала спасла меня от смерти, а потом подарила мне самое дорогое, что только есть на свете, – свою любовь.

Друзья выпили. Второй тост был за Татава, третий – за Петера, четвёртый – опять за Корасон. А потом вино кончилось, и очень вовремя, потому что старик порядком захмелел и еле держался, чтобы не свалиться с табуретки. Корасон посмотрела на него и сказала Петеру шутливым тоном:

– Если ты у меня будешь пить, то я буду бить тебя палкой. И тебе не справиться со мной так просто, как ты это сделал с бедным Намисом.

– Хорошо, я разрешаю тебе это делать, – ответил Петер. – Но только прошу тебя – не делай это очень больно.

– Хорошо, не буду. А теперь нужно отнести Татава в хижину, а то он сейчас свалится со стула и расшибёт себе голову. Тогда придётся его лечить.

Петер аккуратно взял Татава на руки, как ребёнка, и отнёс в дом. Старик даже не проснулся. Он проспал до самого вечера, предоставив Петеру и Корасон прекрасную возможность весь день пробыть наедине.

А через два дня они втроём отправились на соседний остров, чтобы Петеру и Корасон оформили в муниципалитете бракосочетание. Паспорт Петер получил в полиции ещё давно, как только выяснилось, что он не беглый преступник и не находится в розыске.

Приехав в город, они долго бродили по улицам, Корасон показывала Петеру местные достопримечательности. Потом они, наконец, дошли до здания муниципалитета и уже собирались войти внутрь, но Татав вдруг перегородил им путь и сказал:

– У вас есть последний шанс одуматься. Я прошу вас… не использовать его и смело идти вперёд.

Все они рассмеялись и дружно ввалились в прохладный и тёмный холл.

Старый ворчливый писарь долго задавал им разные глупые вопросы и, наконец, сказал:

– Господа жених и невеста! Я объявляю вас мужем и женой. С этого момента вы находитесь в законном браке и обязаны…

Но, ни Петер, ни Корасон уже не слышали что там обязаны, будучи в законном браке. После первых слов чиновника они выхватили у него из руки свои паспорта и выбежали из комнаты.

А чиновник, даже не заметив этого, долго ещё зачитывал им их права и обязанности, как зачитывает их полицейский преступнику при аресте…

Кто может быть счастливее двух влюблённых в первый день их супружеской жизни? Кто может сказать им, какая жизнь их ждёт впереди? Кто может точно сказать, правильно они поступили или неправильно? Никто. Да они и сами об этом не думают. Они просто стараются на всю жизнь запомнить каждый час, каждую минуту этого счастливого дня, что бы там ни было в жизни потом. И не важно, богатая ли это свадьба или бедная, происходит ли она в шикарном ресторане с зеркалами в позолоченных рамах и целой ротой официантов или в простой рыбацкой лачуге, под открытым небом. Это не имеет решительно никакого значения. Важно совсем другое – важно, что новобрачные в этот день не ходят по земле, как простые люди, а парят над ней от счастья.

То же самое происходило с Петером и Корасон. Они праздновали свою свадьбу втроём, вместе с Татавом, в его доме. Гостей у них не было, стол не ломился от богатых яств, хотя был гораздо богаче, чем обычно. Но никто из этой тройки не замечал этого. Все они были несказанно счастливы, только Татав немного грустил от того, что Петер теперь уйдёт из его дома и будет жить со своей женой. Но и это не слишком сильно огорчало старика. Он понимал, что Петер и Корасон, наконец, обрели друг друга, и искренне радовался за них. Ведь он любил Петера, как своего родного брата, хоть и долго боялся признаться себе в этом…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В то утро Амитах Харамчанд проснулся с первыми лучами восходящего, пока ещё ласкового солнца. Точнее, его разбудил нежный голосок облачённой в светло-голубое сари молоденькой служанки. Девушка с грациозностью львицы прошествовала по цветастому, расшитому золотыми нитками ковру в направлении окна и отдёрнула тяжёлые, свешивавшиеся до самого пола занавеси. И сразу же просторная спальня наполнилась свежим утренним воздухом, а на стенах весело заплясали солнечные зайчики.

– С добрым утром, – сказала служанка, вынимая из-под кровати господина ночную вазу.

– Здравствуй, Гита, – пробормотал Амитах, всё ещё не открывая глаз. – Который час?

– Уже почти шесть. – Девушка остановилась на пороге. – Вы просили меня разбудить…

– Да, да… – Харамчанд сладко потянулся и зевнул. – Сегодня мне предстоит хорошо провести время. Конечно, если удастся уговорить этого зануду Бачана. Хм, и дождя нет, как нарочно. Ни в коем случае нельзя пропустить такой случай. Вот что, Гита. Приготовь-ка мне ванну, да поинтересуйся у Гхоша, всё ли он сделал так, как я ему вчера наказал.