Луис Альберто

Но не подумайте, что кроме работы Харамчанд больше ничем не увлекался. Это совсем не так. По вечерам он выезжал в город, где в обществе великосветской публики играл в карты и на бильярде. Амитах купил стадион и проводил на нём всевозможные соревнования – от хоккея на траве до крикета. Перед сном он садился на лихого жеребца и пускал его галопом по широкому полю, получая наслаждение от того, как на большой скорости ветер обдувает его лицо, а в ушах раздаётся мелодичный свист.

И, конечно же, Амитах не мог жить без охоты. Вкладывая деньги в разведение гончих собак, он обзавёлся великолепной псарней и нанял учителей для своих четвероногих питомцев. Борзые знали своего хозяина, беспрекословно исполняли его команды и являлись незаменимыми помощниками во время охоты. По запаху следа они находили в лесу зверя и с лаем гнали его в сторону притаившихся за деревьями Амитаха и его слуг. Раджа снимал с плеча свой карабин, тот самый, что он купил в Лондоне, и, быстро прицелившись, выпускал заряд дроби в обезумевшего от страха хищника.

Вот таким он был, Амитах Харамчанд. Один из самых богатых людей в Индии, – трудяга, интеллектуал и в то же время человек, не лишённый обыкновенных мирских чувств и слабостей.

В то прекрасное утро, когда его разбудила очаровательная Гита, раджа намеревался отправиться на охоту. И не на кого-нибудь, а на самых свирепых и коварных хищников индийских саванн – бенгальских тигров, по сравнению с которыми, как утверждали местные жители, львы и гепарды выглядели безобидными, домашними кошечками.

Настроение у Амитаха было превосходное. Напевая незамысловатую песенку из какого-то фильма, он прошествовал в ванную комнату, размерами напоминавшую самолётный ангар, где долго лежал в прозрачной тёплой воде и, словно мальчишка, разыгрывал морскую битву с помощью маленьких деревянных корабликов, а служанка по имени Зита, ни в чём не уступавшая по красоте Гите, тёрла мочалкой спину господина.

– Шкуру тигра, которого подстрелю сегодня, я, пожалуй, положу на пол в парадной зале, – мечтательно закатил глаза Амитах. – Как ты думаешь, она будет смотреться на фоне золотых ваз и хрустальных люстр?

– А не лучше ли повесить эту шкуру на стену в вашем кабинете? – выдвинула предложение Зита.

– В кабинете? – раджа вскинул брови.

– Да-да, прямо над письменным столом! Или же вы хотите, чтобы всякий, кто придёт к вам, вытирал о неё свои ноги?

– Ты права, – после некоторого раздумья проговорил Амитах. – Я всегда знал, что женщины обладают более тонким вкусом, нежели мужчины. Завтра же подарю тебе золотой браслет.

– Вы уже дарили мне золотые браслеты. И не один раз, – сказала Зита.

– Да? – удивился раджа. – В таком случае получишь от меня жемчужное ожерелье. И не завтра, а сегодня же. А сейчас ступай на кухню и предупреди официантов, чтобы поторапливались. Мне предстоит тяжёлый день, и хорошенько подкрепиться крайне необходимо.

– Слушаюсь, мой господин. Вот полотенце, – прощебетала Зита и, выйдя из ванной комнаты, побежала по длинному коридору-лабиринту.

Когда Амитах спустился в обеденную залу, стол был уже накрыт. На белоснежной скатерти, в золотых вазах, блюдах, тарелках дожидались своего последнего часа аппетитные яства, а официанты, облачённые по прихоти господина в национальные костюмы, разливали выдержанное вино в высокие, благородные серебряные кубки.

Гхош, маленький лысоватый индус, который занимал должность управляющего делами Харамчанда и являлся его правой рукой, широко улыбался, обнажая ряд золотых зубов. По этой улыбке Амитах понял, что Гхош в чём-то провинился. Раджа сел в кресло, которое можно было принять за трон какого-нибудь царя, и жестом предложил управляющему присоединиться к трапезе. Гхош не смел возражать.

Амитах тщательно прожевал устрицу, выпил добрый глоток вина, закусил авокадо и посмотрел прямо в глаза Гхошу.

– Ну? – ехидно спросил он. – И чего ты лыбишься, будто вчера родился?

Гхош перестал улыбаться и изобразил на своём лице крайнюю озабоченность. Он попытался что-то вымолвить, но кроме мычания у него ничего не получилось. Управляющий знал, что господина лучше не выводить из себя. В моменты гнева Харамчанд был страшен, и беда тому, кто попадётся ему под горячую руку.

– Бачан? – Амитах облегчил страдания Гхоша и недовольно скривил губы.

– Да, – Гхош застенчиво опустил глаза. – Ничего не получается. Он упрямее ишака.

– Что же он сказал? – У Амитаха почему-то сразу пропал аппетит.

– Что ваша просьба не более, чем чудачество развращённого богатством сумасброда. Прошу прощения, мой господин, но это действительно его слова. Я не прибавил от себя ничего. Так Бачан и сказал – развращённый богатством сумасброд.

– А что ты ему на это ответил?

– Я что я мог ответить на подобное хамство? Я счёл ниже своего, да и вашего, достоинства продолжать с ним беседу в том же тоне. Признаюсь, я хотел плюнуть ему в лицо, но сдержался.

– Напрасно, – проговорил Амитах. – Таких людей нужно учить. Придётся повидаться с ним лично. Он ведь человек новый в нашем городе, не правда ли?