Луис Альберто

– Я хочу этим сказать, – отчеканивая каждое слово, проговорила Тангам, – что если ваш муж был психически здоров, а вы уверены, что это именно так, – то такой случай требует самого тщательного расследования. Вы настаиваете на том, что у него не было серьёзных причин для такого отчаянного шага? Ну, семейная ссора. Ну, ревность… Нет, не получается. Или вы что-то недосказываете, либо это загадка для опытных детективов. Если только, повторяю, он не был психически болен, о чём, кстати, вы, Марианна, могли и не знать. Беда эта зарождается глубоко в мозгу, её трудно заметить, на начальной стадии даже порой невозможно распознать. Я не врач, вы знаете, но очень хорошо знаю, что такое душевная болезнь, как она подкрадывается и как поражает человека.

Внимательно слушавшая Марианна вопросительно посмотрела на собеседницу. Тангам была бледна, губы её дрожали.

– Да, – проговорила она после долгого молчания, – к несчастью, я знаю об этом не по книгам… А по собственному опыту.

– Что у вас случилось?… Кто?… – прошептала Марианна, чувствуя, что разговор коснулся самого сокровенного в жизни этой семьи, на первый взгляд такой процветающей, такой благополучной!…

– Да, – повторила упавшим голосом Тангам, – знаю, знаю, по собственному горькому опыту. Вот уже десять лет, как болен мой сын Джавахарлал, и никакие лекарства ему не помогают и не помогут никогда.

– Расскажите, – попросила Марианна. Она почувствовала в старой женщине родственную душу и подумала, что, может быть, такая исповедь облегчит её страдания, а вдруг она, Марианна, найдёт способ чем-то помочь или хотя бы утешить бедную женщину, протянувшую ей, Марианне, руку, может быть, в самую трудную минуту её жизни. Если бы не она, разве сидела бы сейчас Марианна в этом кресле – успокоенная, отдохнувшая, ведь, не попади она к этим аптекарям, ещё неизвестно, чем бы мог кончиться её обморок.

Тангам долго молчала, глубоко задумавшись и не зная, с чего начать. Марианне было понятно это молчание: несчастная мать редко высказывала, кому бы то ни было своё горе. Марианна не торопила её.

Солнце приближалось к закату, и в комнате воцарился успокоительный, мягкий полумрак. Женщины сидели друг против друга, пили лёгкое прохладное вино, и их сердца наполняли взаимная симпатия, взаимопонимание, так необходимое людям.

– Ах, да, – встрепенулась Тангам, – я же хотела показать вам своих детей! – Она легко встала, подошла к книжному шкафу и достала из ящика несколько фотографий. «Вот это – моя старшая дочь, я родила её, когда мне было шестнадцать лет. Она похожа на вас, не правда ли?» Марианна смутилась – молодая индуска с ярким пятнышком на лбу, с гладко зачёсанными волосами была слишком красива, голубое сари с чёрными слониками лёгкими складками облегало тонкие бёдра, тёмные изящные руки перехвачены браслетами. С других карточек смотрели весёлые детские белозубые рожицы. Вот они – все трое – с велосипедами, а вот три тоненькие чёрные фигурки у воды, вокруг огромные надувные игрушки, вот они залезли на ветвистое дерево, каждый примостился на отдельной ветке, хохочут. А вот два друга – мальчик присел на корточки и крепко обнимает за шею большую пятнистую собаку.

Лёгкий стук в дверь заставил обеих женщин оглянуться. В комнату вошёл старый аптекарь, извинился, что помешал, подошёл к Марианне, измерил, сверяясь с часами, её пульс. Пульс был нормальный. Тангам не пригласила мужа задержаться и присоединиться к ним, и старик быстро удалился, пожелав обеим женщинам спокойной ночи. Как только они остались одни, Тангам взяла последнюю карточку, которую держала рубашкой кверху, взглянула на фотографию и передала её Марианне.

– Это Джавахарлал, – тихо пояснила Тангам, – когда ему было двадцать лет. Сейчас ему тридцать. А беда случилась десять лет назад, когда ему было двадцать…

Марианна, не отрывая глаз, смотрела на фотографию большеглазого юноши, узкоплечего, но стройного. Юноша стоял, прислонившись к какому-то камню, в небрежной позе, ветер растрепал его пышные волосы, губы были сжаты, но всё лицо светилось улыбкой, задором. Что ж, десять лет – срок немалый. В молодом человеке на фотографии нельзя было узнать того, кого Марианна увидела час назад за аптечной стойкой, ему можно было дать сорок и больше лет, тёмное лицо было похоже на маску, с застывшим на ней капризным выражением. Он не обратил никакого внимания на Марианну, не ответил на слова матери о том, чтобы проводить Марианну до дому, как будто обращались не к нему. Видно, был этот Джавахарлал из породы молчунов, и его мать не ждала от него ответа. Всё это промелькнуло в голове Марианны, а Тангам тем временем начала свой печальный рассказ:

– Они учились в одном классе, были дружны, как обычно бывают, дружны дети. Правда, наблюдательные их подружки и товарищи с малых лет дразнили их «женихом и невестой». Но могла ли я принимать эти дразнилки, эти исконно детские «тили-тили-тесто», всерьёз? Ах, если бы я знала, чем всё это кончится, я схватила бы своего ребёнка и унесла на край света! Но так устроена жизнь, что нам не дано знать, что с нами будет завтра…