Луиза Вернье

Выйдя на улицу, Луиза была вынуждена несколько раз остановиться. У нее тряслись ноги, нервы были на пределе. Когда она переходила через бульвар, то чуть не попала под копыта лошади, но поняла только тогда, когда на нее заорал перепуганный кучер. Луиза взошла на недавно выстроенный мост Альма и остановилась у каменного парапета, глядя в испещренную огнями воду и желая только одного: чтобы прекратились эти невыносимые мучения. Внутри пошевельнулся ребенок, напомнив о своем существовании. Она резко отошла от парапета, распрямила плечи и направилась домой. Следивший за ней жандарм зашагал по мосту дальше.

Через полтора месяца, на рассвете последнего дня октября, Луиза с помощью вспотевшей повитухи и перепуганной Катрин родила сына. Роды были тяжелыми, но Луиза обо всем позабыла, когда взяла на руки своего ребенка. Она посмотрела на него, и в ней мгновенно пробудились любовь и гордость, и даже во сне она продолжала улыбаться. Луиза решила окрестить его Полем Мишелем, ей нравилось это имя. А может быть, в самой глубине души ей хотелось, чтобы начальная буква «П» хоть как-то связывала его с отцом, которого он никогда не увидит.

13

Роберт Престбери прибыл в «Мезон Гажелен» с апломбом. Служебный вход — не для него, он здесь не проситель. Выйдя из наемного фиакра, сохранившего кое-какие следы былой роскоши, он с шиком вручил извозчику чаевые и лихо прошел через распахнутые привратником двери с таким видом, будто хочет купить этот магазин. Щелчком пальцев он подозвал продавца.

— Как мне увидеть мсье Уорта? — Престбери говорил по-французски. В учебе он никогда особенно не преуспевал, но языки Роберту давались легко. Длительные путешествия позволили ему отточить свой итальянский, испанский и немецкий, которыми он владел ничуть не хуже, чем французским.

— Я провожу вас, мсье.

Престбери развязной походкой двинулся вслед за продавцом, помахивая тростью и посматривая по сторонам. Господи! Как же отличается это шикарное заведение от захудалого лондонского магазина его отца, где кроме пальм в горшках да пары-тройки манекенов больше почти ничего и нет. Даже ни одной симпатичной продавщицы, которую можно было бы потискать. Их он прогонит в первую очередь, когда станет владельцем универмага Престбери. Но, прежде чем приступить к желанной должности управляющего, он должен доказать отцу, что умеет справляться со своими обязанностями. Выбора у него нет. Наследство, полученное от бабушки со стороны матери и подарившее ему два года независимой красивой жизни, он уже успел промотать, кроме дорогого гардероба, у него почти ничего не осталось. Париж он хорошо знал, бывал здесь уже дважды, но тогда у него были деньги. Теперь обстоятельства его совершенно переменились, но он все-таки в Париже, благодаря любезному покровительству Элленби, торговца шелком и старого друга его отца.

Роберт зашел в ателье.

— Мсье Уорт, кажется, сейчас занят. Не угодно ли присесть?

Роберт развалился на золоченом стуле, внимательно все разглядывая. Работа в зале кипела.

— А кто это расхаживает в голубом платье? — спросил он.

— Это мадам Уорт, мсье.

— Вот как? Благодарю. — Он проследил за удаляющейся спиной девушки. Господи боже! Продавщицы здесь, конечно, красивее, чем у Престбери, но, видимо, не менее целомудренные. Какая скучища.

Тут Престбери увидел, что к нему приближается высокий худой мужчина в черном сюртуке и брюках, в безупречно повязанном шейном платке с жемчужной булавкой, в жилете без единой морщинки. Так это и есть Уорт? Моложе, чем он думал. Чуть больше тридцати. Важный и очень настороженный. Роберт лениво встал.

— Какая честь, мсье Уорт, — сказал он с небрежной фамильярностью так, будто они не раз уже где-то встречались, и протянул руку для рукопожатия. — Я — Роберт Престбери. Вы меня ждали.

Уорт проигнорировал протянутую руку. Он-то думал, что его оторвали от важной примерки ради какого-то срочного дела. Услышав, что вновь прибывшего зовут Престбери, он разозлился, с трудом сдерживая возмущение.

— Здесь вам не клуб, Престбери! Я не встречаюсь со своими подчиненными в зале в разгар рабочего дня. Я ответил на последнее письмо вашего отца, четко назначив день и время, в которое вы должны были явиться на работу, и это было пять дней назад. Сейчас вы покинете этот магазин, а завтра, в восемь утра, вернетесь в приличном черном костюме и пройдете через служебный вход. — Уорт презрительно посмотрел на щегольский клетчатый костюм Роберта. — Простая золотая булавка допускается, но никаких брелоков на цепочке для часов. И сбрейте усы. В этом магазине запрещается носить усы. Пока все. — Уорт развернулся на каблуках и ушел.

Роберт уходил из магазина, глубоко возмущенный. Приняли его совсем не так, как он ожидал. Вечером он взял остро наточенную бритву и сбрил светло-каштановые усы, довольно долго украшавшие его лицо. Без них он выглядел моложе своих двадцати четырех лет, что не очень ему нравилось.