Луиза Вернье

Их снобизм был просто невыносим. То, что они так презрительно отнеслись к ее скромной просьбе жить всего пятью этажами выше, свидетельствовало об абсолютном неуважении к ней и о полнейшем безразличии к тому непомерному труду, который выпал на их с мужем долю. Ведь только благодаря его уму и дальновидности было основано ателье, возродились, ко всеобщему благу, некоторые отрасли промышленности и возникли новые направления, которые дали работу сотням людей, а «Мезон Гажелен» выдвинули в первые ряды производителей мировой моды. Мари с достоинством и сознанием собственной правоты ответила на их снобистские возражения:

— Я отказываюсь понимать такое отношение, мсье. Я уже собиралась попросить, чтобы вы сдали нам комнаты в глубине ателье, если квартира на верхнем этаже арендована. — И она встала со стула, гордо вскинув голову. — Чарльз Уорт — мастер и гений. Ничто не сможет запятнать такого достойного человека. Где бы он ни жил — во дворце, на чердаке или в магазине, — он будет пользоваться неизменным уважением. Всего вам хорошего.

Она изо всех сил сохраняла самообладание, пока не дошла до салона. Но там ее нервы сдали, и, как только она скрылась от взоров и ушей посетительниц, заперлась в кабинете мужа и разрыдалась. Там Уорт ее и нашел.

— Что такое, любовь моя? Что случилось? — Он был сильно напуган.

Она все ему рассказала — и про свой растущий страх за детей, которых они не видят целый день, и про страх за свое подорванное здоровье, и про то невыносимое разочарование, которое вызвал у нее отказ в просьбе сдать им квартиру. Чарльз молча выслушал, укачивая ее в своих нежных объятиях, и принял решение, которое обдумывал уже давно. Он годами мирился с их косностью, трудился на благо фирмы не покладая рук, вынужден был сражаться за каждый шаг по пути к прогрессу, а в результате вся слава всегда доставалась владельцам магазина. Но в черствости, которую они проявили к его обожаемой Мари, они зашли слишком далеко. Это конец. Дальше их пути расходятся.

Через несколько дней он зашел после закрытия магазина к одному знакомому шведу, которого знал довольно давно. История жизни Отто Густава Боберга была сходна с его собственной. Он стажировался в торговле тканями в Швеции, прежде чем приехать во Францию, и уже много лет работал в Париже в магазине мод. Они часто встречались в обществе и по делам, у них было много общего, и между ними установились если не дружеские, то, во всяком случае, очень теплые отношения, основанные на взаимной симпатии и уважении к деловым качествам друг друга. Каждый из них с энтузиазмом мечтал управлять собственной компанией, но обоим не хватало для этого средств. Недавно финансовое положение Боберга улучшилось, поэтому Уорт и завел разговор, ради которого пришел.

— Я ухожу от Гажелена. Хочу открыть большой салон высокой моды, и мне нужен партнер. Почему бы нам не объединить наши капиталы и не заняться этим сообща? Ну а с остальным общими усилиями справимся.

Боберг, уютно расположившийся в плюшевом кресле, внимательно изучал поднимавшиеся к потолку кольца дыма.

— Какое помещение думаете занять?

— Я присмотрел анфиладу комнат, которая тянется через весь первый этаж дома номер семь по рю де ля Пэ. Я знаю, что улица эта довольно тихая, и это отнюдь не процветающий торговый центр, но там есть пара известных шляпных мастерских, Дусе торгует очень хорошим полотном и платками, а один ювелир поставляет двору драгоценности. К тому же вход в здание номер семь, украшенный с обеих сторон пилястрами, тянется через все помещение во внутренний двор, вокруг которого и расположены галереи первого этажа. Он располагается с западной стороны улицы всего в двух шагах от выхода к Вандомской площади, а там уже рукой подать до фешенебельных помещений. Ну? Что скажете? Вы заинтересованы в этом?

Боберг наклонился в кресле, и по его лицу расползлась улыбка.

— Чрезвычайно заинтересован. Давайте-ка обсудим детали.

Они заговорились далеко за полночь.

Прошла неделя, и Луиза перестала бояться, что Роберт снова начнет ходить за ней на склад, однако она постепенно убедилась, что сильно задела его мужское самолюбие, дав ему такой решительный отпор. Она перестала нервничать и по-прежнему в течение дня наведывалась к своему ребенку, счастливая, насколько это было возможно в ее нелегкой ситуации. Работа вышивальщицей не мешала ей вовремя уйти на обед, как это бывало во время аврала в примерочных. В середине дня она могла регулярно наведываться к ребенку. Зима была очень холодной, и Луиза боялась, как бы за время ее отсутствия он не скинул одеяла, поэтому сильно перепугалась, когда, зайдя однажды на склад, увидела, что одно одеяло лежит на полу.

— Как ты умудрился это сделать, Поль Мишель? — взволнованно воскликнула она, подбегая к самодельной кроватке. У нее буквально остановилось сердце. Ребенка там не было. Луиза в ужасе обернулась, услышав язвительный голос Роберта, который сидел на ящике, прислонившись к стене, и держал завернутого в шаль Поля Мишеля:

— Вы не это ищете?

Все еще испуганная, она кинулась к нему.

— Верните мне моего ребенка!