Лук Будды (сборник)

Был Гите сон. Старики и молодые, положив руки друг другу на плечи, танцуют по случаю веселого праздника Пурим, и вдруг врезается в толпу всадник: «Именем повелителя вашего царя Антиоха Эпифания покиньте сей дом скверны, да превратится в храм всемогущего Юпитера!» Раздается толпа в ужасе, а солдаты врываются в синагогу, переворачивают скамьи с молитвенниками, жгут свитки, уносят золотые подсвечники. А один проник в святая святых, куда сам первосвященник имеет доступ раз в году, и вспарывает брюхо визжащему поросенку, и кровью оскверняет каменные плиты.

– Я ваш бог! – кричит самозванец. – Что же вы не кланяетесь?

Открывается лицо, и Гита, леденея, узнает Велвла. Он протягивает руку Иакову, а тот словно остолбенел. Один из воинов подносит раскаленную головню. Велвл, покачав головой, роняет на пол серебряное кольцо. Иаков, очнувшись, нагибается за ним, и тогда тлеющая головня жалит его в плечо. Раздается ликующее «поклонился! поклонился!», и тут начинают трещать стропила…

А ведь обошлось. Что же такое Иаков ему сказал? Разве добьешься толку? Ладно, главное – оставили девочку в покое, а что странная, так это возраст. Мечтает о своем, на углы налетает. Вся в синяках да ссадинах – смотреть страшно. «Больно?»– спрашиваю. Как вскинется: «Нет!» Ну, на нет и суда нет, а там уж как-нибудь. А все же кошки на душе скребут. Вечно я со своими страхами. Скорей бы конец зиме и этим дождям…

Тео потерял счет дням. Одна точка отсчета: Святую гору он покинул в 2605-м от года хидждры, когда пророк Мохаммед укрылся от гонителей в Медине. А его, Тео, кто гонит по этой пустыне? Какой пройдоха кутается в его одеяло из верблюжьей шерсти? Подметки стоптал, а конца пути не видно. Водонос смеялся: «Печка дрочит, а дорожка учит». Интересный народ водоносы – при тяжелых ведрах такой легкий характер. Но не он ли сказал и другое, с умным видом повторил за кем-то: «Если мир не соответствует шариату, то тем хуже для мира».

Началось у городского фонтана, где несколько женщин, перегнувшись через парапет, украдкой откинули чадру. Откуда ни возьмись, налетели подростки – с рогатками, плевалками, а то и с камнями за пазухой. Словно ждали этой минуты. А там уже подоспели их отцы, вооруженные сыромятными ремнями. Женщины подставляли спины, неумело прикрывая лицо. В этом сквозила обреченность. События на площади подхлестнули город. Били матерей, сестер, жен, приговаривая за аятоллой: всякий стыд потеряли! «Если мир не соответствует шариату…»

Безлунная ночь. Дождь. Открытыми окнами дом вдыхает запах жасмина. Скрипнула рама – и снова тишина. Только тяжелое дыхание Голды. Но вот что-то произошло. Вдруг стало неправдоподобно тихо.

– Кто тут?

И разом – хрип, грохот опрокинутого стула, крик матери, силуэт на подоконнике.

В темноте Иаков кое-как справился с выключателем. Гита уже стояла возле младшей дочери, ловившей ртом воздух. Она, казалось, закрывала от кого-то горло, на котором проступали четкие отпечатки пальцев.