Лук и стрелы

Однажды Татор вернулся откуда-то запыхавшийся.

– Сестрица, там ручей! Воду из озера пьёт. Побежали!

Сквозь густой ерник продирался ручей. Видно, весной был он глубокий, но постепенно обмелел. На высоких глинистых берегах остались от воды следы-отметины, как будто ступеньки.

– Видишь, сколько воды было, – показал Татор. – её большая река выпила.

– Ой, правда! – удивилась Олеринка. – Берег, как лестница! Надо же, как здорово ручей придумал. Он весной в ерниках не заблудится – по своей лестнице поднимется!

– А есть ли у моря своя лестница? – спросил Татор.

– Наверное, есть. Мы с тобой скоро всё-всё узнаем. Всё на свете!

Много дней прошло, и с ледяного моря пришли в тундру холода.

Олеринка разобрала свой кукольный нимэ, потому что мамин нимэ тоже разобрали.

Опустел цветочный холмик.

Постарели здешние тайны. Седые стали, как ягель – мох олений.

Олеринка и Татор ехали по тундре на оленях в новые места. К новым тайнам. В школу.

Пересказ Александра Дорофеева

ОЛАДУШКИ

– Помди, внучек, пошли хворост собирать! – говорит абуче[1] внуку Помди. – Пора оладьи печь!

– Оладьи? – обрадовался Помди. – Вот здорово! Давно я не ел оладушек!.. Иду, абуче!

В их местах, на берегу реки Алазеи, хвороста полным-полно.

Набрали абуче и внук по вязанке. У бабушки – несколько толстых стволов, а у внука – веточки да верхушки. У бабушки вязанка ладная, маленькая, а у внука – большая, пышная.

– Абуче, а почему у тебя вязанка такая маленькая? – спрашивает Помди, затягивая верёвкой охапку своих веточек.

– А это уж как соберёт человек, – отвечает бабушка, бывает и много хвороста, а тепла нет!

Не понял Помди бабушку, взвалил свою вязанку на плечо и припустил домой – уж очень захотелось ему поиграть со щенком, которого на днях привёз ему в подарок папа.

Когда абуче подошла к дому, Помди уже давно бегал вокруг нимэ за щенком, размахивая своим механическим автоматом. Это он играет в пограничника.

Бегал, бегал Помди – и вдруг почувствовал дразнящий сладкий запах оладушек. Видит – возле костра, у тагана, сидит абуче, а рядом, в тарелке, целой горой лежат оладьи!

Прибежал Помди к бабушке, сел рядом.

– Дай мне оладушку, – просит он абуче.

– Бери, внучек! – отвечает абуче. – Горячие оладьи, вкусные!

Помди и не заметил, как проглотил оладью.

– Ещё хочу!

Абуче дала ему сразу две оладушки и добавила:

– Больше не проси, а то вечером нечего есть будет!

Съел Помди всё, что дала ему бабушка, да ещё хочется – никак не может от костра отойти!

– Много-много напеки, абуче! – просит он. – Я же во-о-он какую вязанку хвороста принес!

– Уж не знаю, выйдет ли много оладушек, – отвечает бабушка, – вот если бы ты со мной ещё пару раз сходил, может быть, и оладий получилось бы больше. А теперь твоя вязанка кончилась… Хорошо, что Лэрпу, соседушка, помогла: три раза с ней ходили…

Тут заметил Помди, что с другой стороны костра лежит целая горка хвороста. Потом на соседей посмотрел: девочка Лэрпу маме своей помогает, воду таскает.

Ничего не сказал Помди, затрещал автоматом, опять побежал в пограничника играть.

За ужином, когда покончили с ухой да с рыбой, положила бабушка на стол полную миску румяных оладий.

А тем временем взяла чистую тарелку, переложила в неё чуть ли не все оладьи, накрыла их полотенцем и понесла из дому.

– Куда это пошла абуче? Кому понесла наши оладушки! – забеспокоился Помди.

Молчит папа – пьёт чай да свой оладушек доедает. А мама уже за штопку принялась – сидит в углу стола, мурлычет под нос какую-то песенку.

Вернулась бабушка с пустой тарелкой, села чай пить. Один оладушек себе положила, другой – внуку. И больше не осталось в миске ни одного оладушка.

– Ты это кому, абуче, столько оладий вынесла? – строго спрашивает Помди свою бабушку.

– Эй-э, внучок, – отвечает абуче, – отнесла их Лэрпу. За то, что помогала мне, да не верхушки-веточки хвороста собирала, а толстые стволы и корневища, от которых настоящее тепло и бывает.

– Так ведь и тебе не досталось оладий?

– А это за то, что плохо за тобой присматриваю, – говорит абуче, – лентяем тебя делаю… Ну а ты заработал столько, сколько потрудился…

Ничего не сказал Помди. Пьёт свой чай и думает: «Вот это да! Я-то хоть четыре оладушки съел, а абуче только одну… Получается, подвёл я её. Завтра рано-рано встану, хвороста принесу, воды натаскаю, щенка накормлю… Значит, большой уже. Хватит в пограничников играть!»

И ногой задвинул свой автомат далеко в угол нимэ.

Перевод Михаила Яснова, 1990

КОЧКА

Вокруг нашего дома-ниме в тундре много кочек. Обычно лохматые, сейчас они выглядели аккуратно причёсанными. Это их зелёные травяные волосы так искусно уложил парикмахер-дождь, который прошёл недавно.

Мы с братишкой бегаем по кочкам: кто не поскользнётся, тот даёт три щелчка пальцем упавшему бегуну с высоты кочки.

Я упал: наступил на одну кочку, она покачнулась, словно у неё была внутри очень гибкая пружина и я, не удержавшись, грохнулся!