Лука

Остерегайтесь впадать и в равенство с народом, потому что вам все равно не поверят из-за вашего высокого положения. Иной раз, бывает, уважаемый Лука, дух захватывает от того, какое высокое положение занимает иной руководитель.

Особенно не позволяйте никакого хамства народу - простому народу с его низкосортной, босоногой душой, - на которое он весьма способен по своей простоте. На хамство отвечайте корректностью и прохладностью, хотя без заискиванья и без лести. Нет, знаете, ничего хуже, как самому вполне сравняться с народом с его предосудительным народным обыкновенным тихим анархизмом.

Нет теперь в людях почтения к длительной, ровной и - не побоюсь слова однообразной службе: всем хочется карьеры, всем хочется перемещений, всем хочется должностей. Теперь на руководительство мода. Мода - это всегда саморазрушение, запомните это, Лука. Иной теперь год ходит в руководителях на одном месте, а его уже, глядишь, и на другое место прочат. А что он на этом месте успеет за год? Только и успеет, что нагадить грязью на все хорошее, что сложилось до него, только и успеет насеять волюнтаризма вокруг себя, и, не дожидаясь, покуда взойдет ему в ответ разложение, начинает быстренько заискивать перед начальством: хочу, мол, испробовать силы на новом поприще. Таковы-то теперь капитаны.

Наука - есть бранное поле самолюбий, и вы должны быть полководцем на этом поле. А кто такой, заметьте, полководец? Тот, разве, кто лучше других стреляет, кто лучше других рубит мечом или колет копьем? Совершенно очевидна абсурдность подобного предположения. Полководец вовсе не должен лучше других стрелять или рубить мечом, он может даже и вообще бояться драк. Для всяческой работы есть свои трудолюбивые муравьи или пчелы. Эта моя аллегория распространима и на взаимоотношения в научном мире, и к этой мысли я вас последовательно подвожу.

Вы должны с нашими профессорами и академиками заводить дружеские связи, ибо я прочу вас на долгую службу. Вы, Лука, высокопоставленная величина, пастырь ученого стада, вы должны держать в кулаке вожжи, ваше слово должно высоко разноситься над умами, вы должны обо всех подвластных вам ученых знать больше, чем о себе знают они сами, - пусть это будет ваша заповедь. Советую вам (совет, конечно, вполне дружеский), устраивать домашние, дружеские приемы для наших лучших академиков, ласкайте их, говорите им хорошие слова, в которых они, несмотря на всю их показную независимость, так нуждаются.

Я даже советую вам в самое ближайшее время устроить дружеский прием нашим двум уважаемым академикам - Остапу и Валентину (одураченным новобранцам идеологий), оба они мои ученики, да еще несомненно известные ложным качеством их прямодушия, оба начинали под моим участливым наблюдением, и никто, знаете, конечно, не может сказать о них уверенно, что меньше бы точно было вреда от их молчания, чем пользы от их мысли, пригласите их, ведите с ними дружеские беседы, изучайте их; может быть, вам откроются их настроения, направления умов, образ чувствования и эмоциональная сфера, - вам все теперь нужно знать о тех гордых ученых овечках, вверенных отныне вашему заботливому попечению, вполне, разумеется, удовлетворенных своим существованием в оковах их приземленного мировосприятия. Будьте дотошным пастырем! Помните, что так начинал и я. И путь мой, - по словам поэта - открытый взорам, - есть лучшее свидетельство правильности выбранных ориентиров.

Бессонными ночами в конце своей жизни я часто размышлял о том, что после меня останется потомкам (о, мне всегда было жаль людей, которые не имеют в себе достаточно развитости, искушенности, взыскательности, пытливости, чтобы не задаваться хотя бы на склоне лет вопросом о наследии их жизни, которые не хотят и боятся над собой даже собственного суда, равно как и иных, не владеющих всеми светлыми наслаждениями мазохизма), я перебирал в памяти свои деяния и заслуги, - долгое, мучительное, странное удовлетворение доставляло мне это занятие, и я все больше открывал в процессе этой работы, что много было в моих заботах, в моих стараниях преходящего, тщетного, но еще больше - гораздо больше - неразменного, долговечного, памятного.