Лука Витиелло

— А я позволял трогать себя? — мои глаза уставились на нее, и она быстро убрала руку и свалила к бару. Я не собирался нарушать данное Арии обещание, даже в такой малости.

— Какая муха тебя укусила? — спросил Маттео, сделав глоток негрони.

— Думаешь, я становлюсь мягче?

Я откинулся на спинку стула и осматривался прищуренными глазами, пока мой брат едва не делал в штаны от смеха.

— Д-д-дай подумать, — выдал Маттео.

— Знаешь, что? — пробормотал я. — Может мне стоит вбить в тебя чуточку здравого смысла, чтобы проверить эту теорию?

Маттео ухмылялся, его глаза были полны слез.

— Ох, Лука, это прекрасно, — покачал он головой с очередной ебанной усмешкой. — Ты, конечно, разносторонний человек, но мягкий? Да ладно, что с тобой не так?

Я решил ничего не отвечать. Показывать свою слабость перед другими, даже перед собственным братом, было чем-то, чего я никогда не делал.

Улыбка соскользнула с лица Маттео.

— Это как-то связано с Арией.

Блять, я доверял этому мудаку, так что хер с ним.

— Я все еще не трахнул ее, и я обещал ей, что больше не прикоснусь к другим женщинам. Что она делает со мной?

Маттео пожал плечами.

— Думаю, делает из тебя хорошего мужа, согласно общепринятым стандартам.

— Будто бы меня колышут общепринятые стандарты. Мы не играем по этим правилам.

— Ты станешь Капо, как только наш папаша помрет. И сможешь устанавливать свои правила.

— Некоторые традиции неизменным, и отец все еще главный. Если он узнает, что я так и не трахнул собственную жену... — я резко замолчал.

— То, вероятно, сделает это сам, — отозвался Маттео. И забрало у меня просто упало.

— Если он только прикоснется к единому ее волоску, я прикончу его, я, блять, обещаю, — прорычал я.

Маттео кивнул.

— Только скажи - и я в деле. Ты же знаешь это, да?

— Знаю, — тихо ответил я. Мы годами обдумывали, как покончить с отцом. — Но Семья не примет Капо, который убил своего отца.

Маттео вздохнул.

— Почему старый садист просто не может сдохнуть?

— Может, Нина когда-нибудь наберется смелости и подсыплет отраву в его еду. Как долго она или любой другой человек способен выдерживать нескончаемые издевательства и побои?

— Может, она покончит с собой, а не с ним, — пробормотал Маттео. Он не добавил «как наша мать», но мы оба думали об этом. — И тебе придется убить ее, если она прикончит папашу.

— Она сбежит куда-нибудь в Европу, и у меня не будет времени гнаться за женщиной, — отозвался я. Если Нина прикончит отца, я определенно не намеревался поквитаться с ней за это. Я ненавидел ее, но, в отличие от отца, она была жертвой.

— Знаешь, — тихо пробормотал Маттео. — Я знал, что ты не станешь принуждать Арию.

Я взглянул на него, мне не нравился скрытый в его словах смысл.

— Ты все еще слышишь мольбы мамы в кошмарах? — продолжил он шепотом.

Мой живот свело.

— Слишком часто.

Маттео вынул нож, глаза были сосредоточены на блеске лезвия, пока он медленно крутил его. Это был нож, которым наша мать перерезала себе вены.

— Женщины не должны умолять мужей о том, чтобы их не насиловали, не избивали или не издевались. Я - жестокий ублюдок, но даже я знаю это.

Я кивнул. Я слишком хорошо помнил, как на утро выглядела мама после таких ночей. Измученная, с взглядом как у побитой собаки. Мысль о том, что Ария взглянет на меня так, вызывала во мне желание убить любого, кто подвернется под руку. Ария никогда не будет смотреть на меня подобным образом. Она никогда не подвергнется жестокому обращению от моих или чьих-либо еще рук. Я скорее отрублю собственные пальцы, чем ударю ее; и скорее отрежу свою член, чем изнасилую ее. Она была в безопасности рядом со мной, и в постели, и где-либо еще.

— На твоем лице опять это Ария-выражение.

Я нахмурился.

— И что это значит?

Маттео ухмыльнулся.

— Смесь смертоносного стремления защищать и мечтательного почтения.

Я поднялся на ноги.

— Ну и хер же ты, Маттео.

Его улыбка стала шире.

— Мой хер оценил множество женщин, но спасибо за внимание.

Я показал ему палец и развернулся на каблуках, направляясь в ванную, чтобы отлить.

Чуть позднее семи часов вечера мы остановили перед поместьем Витиелло. Поездка прошла в тишине; ни я, ни Маттео не горели желанием поболтать перед ужином с отцом и Ниной, Ария тоже не стала заводить беседу.

Нина открыла дверь, прежде чем мы успели позвонить в дверь. Ее нетерпение не предвещало ничего хорошего. Моя хватка на Арии стала крепче, и она озадаченно взглянула на меня, но затем поприветствовала мою мачеху неуклюжим объятием. Глаза Арии скользнули по лицу Нины, покрытого тонной макияжа, но даже темная помада не могла скрыть ее опухшую губу. Выражение лица оставалось идеально вежливым. Судя по всему, она видела более чем достаточно ран в своей жизни.

Нина неискренне улыбнулась.

— Как хорошо, что вы пришли. Ужин почти подан.

Она проводила нас в столовую, где отец восседал в своем привычном кресле во главе стола. Он не встал, лишь кивнул, но его глаза вцепились в Арию.

Я сел рядом с ним, прежде чем он предложил это место ей, и натянуто улыбнулся.