Лука Витиелло

Черт побери, и это была чистая правда. Если бы Ария нуждалась во мне, я бы пошел по ванильному пути на протяжение нескольких месяцев.

Ария улыбнулась так, что это прошло прямо через меня. Это был взгляд, который я хотел видеть, как можно чаще.

— Не могу поверить, Лука-Тиски Витиелло сказал «нежный».

Мои люди не поверят, если кто-нибудь скажет им, что я могу быть нежным. И мой отец, мой гребаный отец, он потеряет свое дерьмо. Он бы потребовал, чтобы я, блядь, вырос и избил свою жену до подчинения. Он никогда не поймет, что это не проявление силы издеваться над кем-то, кто не может защитить себя, кто-то, кто на самом деле должен находиться под вашей защитой. Мужчина должен знать, с кем должен обращаться бережно, а на кого давить.

Я коснулся щеки Арии и наклонился, бормоча.

— Это будет наш секрет.

Так и должно было быть. Никто не мог знать. Если мой отец сочтет Арию угрозой моей безжалостности, он ее немедленно убьет. Я бы покончил с его жалкой жизнью, показал бы ему, что та же садистская жилка, что и у него, глубоко проникла в мои вены, но это не спасло бы Арию.

С ней никогда ничего не случится. Во всяком случае, пока я жив. Я убью любого, кто посмеет причинить ей боль.

Ария кивнула, выражение ее лица смягчилось.

— Спасибо, что был нежным. Никогда не думала, что будешь.

— Поверь, никто не удивляется этому больше, чем я, — сказал я.

Нежность не была в моей природе, никогда, и я сомневался, что это когда-нибудь произойдёт, но Ария сможет это почувствовать.

Ария повернулась ко мне и прижалась к моему боку, положив голову мне на плечо. Я крепче прижал ее к себе.

Она тихо вздохнула, будто я сделал ей гребаный подарок за то, что она позволила мне быть рядом. Я легонько погладил нежную кожу ее талии, испытывая чувство спокойствия.

— Ты никогда не был нежным с кем-то?

Я разрушил свой мозг на мгновение в моей жизни, когда показал более мягкую сторону себя, но единственное воспоминание, которое я помнил, было, когда я был мальчиком в возрасте пяти лет.

Я застал свою мать плачущей в постели и подошел к ней, хотя мне не разрешалось входить в ее спальню. Я был напуган ее слезами и коснулся ее руки, чтобы она перестала плакать.

Мама отдернула руку, и через мгновение вошел отец. Он вытащил меня и избил за то, что я пытался угодить глупым прихотям женщины.

— Нет. Наш отец учил Маттео и меня, что любая мягкость — это слабость. И в моей жизни не было места для этого.

— А как насчет девушек, с которыми ты был? — спросила Ария. Ее голос дрожал от волнения и ревности.

Я посмотрел вниз на ее белокурую корону волос, ее обнаженное тело, вытянувшееся рядом с моим, элегантное, потрясающе великолепное, мое. Было понятно, что она беспокоилась о других девушках после инцидента с Грейс, но у меня не было ни малейшего намерения когда-либо прикасаться к другим девушкам снова, и все девушки моего прошлого ничего не значили. Я даже не помню большинство их имен или лиц.

— Они были средством достижения цели. Я хотел трахаться, поэтому искал девушку и трахал ее. Это было жестко и быстро, определенно не нежно. В основном я трахал их сзади, поэтому мне не нужно было смотреть им в глаза и притворяться, что мне не насрать на них.

Ария удивила меня, поцеловав мою татуировку Фамильи, ее губы были мягкими.

Я обнял ее еще крепче, не зная, как реагировать на ее красоту, ее невинную нежность. Это было не то, что я когда-либо получал. Я хотел дать ей что-то столь же значимое взамен, и был только один способ сделать это.

— Единственным человеком, который мог бы научить меня быть нежным, была моя мать, — сказал я, хотя слова прозвучали, как шрапнель в моем горле. Мне не нравилось говорить о ней или даже вспоминать ее. — Но она покончила с собой, когда мне было девять.

— Мне очень жаль. — прошептала Ария, откидывая голову назад, чтобы встретиться со мной взглядом.

Она прижала свою мягкую ладонь к моей щеке.

Никто никогда не делал ничего подобного до Арии, и всякий раз, когда я видел такой нежный жест с другими людьми, я задавался вопросом, какого черта кто-то прикасается к щеке или хочет, чтобы их щеки коснулись, когда они могут просто сосать член. Чертова щека. Но это было приятно. Не так хорошо, как другое, но все равно чертовски хорошо.

В глазах Арии читалось сострадание, но я не хотел останавливаться на прошлом.

— Все еще больно? — спросил я, и когда стало ясно, что она не совсем понимает, о чем я говорю, я провел кончиками пальцев по ее животу.

Ария покраснела, золотые ресницы затрепетали от смущения.

— Да, но разговоры помогают.

— Как это может помочь? — казалось невозможным сделать это простыми словами.

Когда я был в агонии, я определенно не хотел ни с кем разговаривать, не говоря уже о том, чтобы слушать чью-то болтовню, хотя Маттео в основном игнорировал мои желания.

— Это отвлекает меня. — призналась Ария, не сводя с меня глаз. Это было самое долгое время, когда она смотрела мне в глаза, и я должен был признать, что мне это нравилось. — Можешь рассказать мне больше о своей матери?