Лукас

— Нет. Я женюсь на тебе, несмотря ни на что.

Я не могу отказать ему, если он этого хочет. Он слишком милый и слишком щедрый. Я осторожно беру в рот его член. Он огромный; мне ни за что не справиться даже с половиной его длины, но, надеюсь, этого достаточно. Языком я провожу по головке и сжимаю пальцами основание, заглатывая его, насколько это возможно. Лукас наблюдает за мной полными страсти глазами, придерживая меня за затылок.

— Просто потрясающе, — шепчет он.

Я продолжаю ласкать его ртом, крепко обвиваю его ладонями и слышу, как ускоряется его дыхание, а мышцы его накачанного пресса подрагивают у меня перед глазами.

Внезапно он выскальзывает из моего рта, поднимает меня на руки, снова подносит к кухонному столу и в этот раз кладет меня на него на живот. Он резко притягивает меня к себе за бедра и ставит в позу по-собачьи, располагается у края стола и проникает в меня сзади. Боже всевышний! На кухонном столе! На столе, который нам подарила мать Пола!

Он наклоняется вперед, просовывает руку у меня между ног и начинает тереть мой клитор в такт со своими толчками. Проходит совсем немного времени, и я не выдерживаю.

— Лукас… — вырывается у меня стон, и я отдаюсь каскаду удовольствия, накрывающему меня.

— Вот это моя девочка, — шепчет он, проводя рукой вниз по моему позвоночнику, и я чувствую, как он кончает внутри меня. — Я так тебя люблю.

Голова у меня кружится от оргазма и его слов. Он сказал их в первый раз, и то, что они вырвались у него так естественно, он просто произнес их, когда его захлестнуло чувствами, и не стал делать из этого особого события, значит для меня очень много. Мне все равно, что он сказал это, когда занимался со мной любовью на кухонном столе. Важно только то, что он их сказал, и я уверена до глубины души, что он сказал их, потому что это правда.

Я тоже его люблю. Без сомнения.

— Так странно заниматься с тобой сексом здесь, в этом доме, — замечаю я, пока мы одеваемся.

— Я тоже не фанат этого дома. — Он застегивает молнию на джинсах. — Чувствую себя нелепо до чертиков, полная херня.

— Прости. Мы уже разговаривали с юристами, пытались решить, что делать с домом. Я не смогу долго оставаться здесь одна, слишком дорого.

Он подает мне мою рубашку.

— Можешь переехать ко мне.

— Что? — Я натягиваю через голову рубашку и смотрю на него, словно у него вдруг выросло три головы. — К тебе?

— Ага, почему нет?

— Лукас, у меня же дети.

— Ну и что? У меня две лишние спальни. И три ванные в доме.

— Ты живешь над тату-студией. А раньше там была церковь.

— И что с того? Я там работаю. Здание принадлежит мне, и все, что в нем есть, тоже. Ты не представляешь, как сильно я всегда хотел такой дом. Единственный в своем роде. Да это же гребаное чудо, что оно мне попалось, когда мы с Вэндалом искали помещение под студию.

— Я знаю… и дом правда очень красивый. Но там нет двора, где Томми мог бы играть.

— Через улицу прямо напротив есть парк, мы сможем его туда водить.

— А совсем рядом находится кладбище.

Лукас пожимает плечами.

— Ну и что? Оно совсем не страшное. Наоборот, очень жизнеутверждающе. Там, где жизнь, всегда есть и смерть. Это ты от него скрыть не сможешь, Айви.

— А разве у тебя там не ходят полуголые женщины? — спрашиваю я, взвешивая в уме все за и против.

— Айви, ко мне приходят клиенты, которые хотят сделать тату. Они не приходят ко мне в чем мать родила. У меня там не секс-клуб.

— Ну не знаю, — скептически тяну я. — Не уверена, что это место подходит для ребенка.

— Свободные спальни огромные, гостиная тоже большая. Томми мог бы научить Рэя новым словам. Есть еще отремонтированный цокольный этаж, ты его еще не видела, и там же еще одна ванная. Можно устроить там внизу игровую комнату или еще одну спальню.

— У тебя везде стоят статуэтки горгулий. Маленькому мальчику они могут показаться немного жутковатыми.

Он притягивает меня к своей груди и обвивает руками.

— Ты так думаешь? — спрашивает молодой человек.

— Да, немного. — Я кладу подбородок ему на грудь и смотрю на него снизу вверх.

— Хочешь знать, зачем я собираю горгулий?

— Конечно. Я хочу о тебе знать все.

Он запускает пальцы мне в волосы, перебирает их и начинает говорить:

— Когда я был очень маленьким, мне часто снились кошмары по ночам. И вообще со сном были проблемы: бессонница, мерещились ужасы и тому подобное. Мой прадедушка подарил мне старую статуэтку горгульи, поставил ее на комод в моей комнате и рассказал, что она будет меня защищать, пока я сплю. Поэтому я уже много лет их собираю и храню в спальнях у себя дома.

Каждый раз, когда Лукас говорит о своем прошлом, мне хочется забраться к нему в мысли, найти маленького мальчика, который там все еще живет, и просто обнять его. Именно его детство, каким бы печальным оно ни было, сделало из него того замечательного мужчину, которым он сегодня является. Я никогда раньше не встречала такую глубокую личность, человека настолько тонко чувствующего, кто он и откуда возник.

Я обвиваю руками его шею и притягиваю к себе его голову.