Лукашенко. Политическая биография

И власти «взялись» за молодежь. Молодофронтовцев и «зубров», ходивших на митинги и осмелившихся писать на заборах и стенах «Жыве Беларусь!»383, хватали, составляли на них протоколы, штрафовали, применяли «административные меры воздействия» — отчисляли из учебных заведений.

Любые попытки массовых выступлений подавлялись с демонстративной беспощадностью. Самым ярким примером тому стал Марш свободы 17 октября 1999 года.

В этот день около десяти тысяч оппозиционеров вышли на манифестацию, надеясь пробудить сонное общество.

«Полуторамесячная рекламная кампания собрала на марш протеста, как на последний бой, в первую очередь радикально настроенную молодежь»384.

У моста через реку Свислочь путь им преградил ОМОН. В этом месте шел ремонт мостовой, лежали приготовленные для укладки плиты, вывороченные камни. Булыжник, как испытанное оружие пролетариата, оказался в руках у оппозиции — ОМОН применил дубинки, которыми били с невиданной до тех пор жестокостью.

Свидетельствует очевидец и участник «сражения», кинорежиссер Юрий Хащеватский:

«Со стороны участников "Марша свободы" пошли в ход камни, уверен, оказавшиеся перед омоновским заграждением не случайно: властям нужна была "картинка", они хотели показать по телевидению свою силу и "отвязанность" молодых. Но когда "грозные омоновцы" со щитами и в касках услышали с детства знакомое слово в скандируемой толпой речевке "Беларусь — в Европу, Лукашенко — в жопу!", они тоже в ответ стали швыряться камнями. Получилось непрофессионально».

Эту «картинку» раз за разом прокручивали по телевидению. Смотрите, мол, родители, что творится, и подумайте, что мы сделаем с вашими детьми, если они будут ходить на оппозиционные митинги и шествия.

В конце концов, и молодежь, бывшая наиболее радикальной частью оппозиции, поостыла. Ребята не только перестали ввязываться в уличные бои, но и вообще участвовать в массовых акциях, из-за чего эти акции сразу перестали быть массовыми.

Сыграло свою роль и то, что политически активная молодежь, естественно, весьма критически настроенная к «политическим пенсионерам» из «традиционной» оппозиции, особенно к ее лидерам, занятым переговорами и выяснением межпартийных отношений, осталась практически без их поддержки.

«На Западе есть прекрасная традиция: лидер, проигравший выборы, уходит в отставку, открывая дорогу новому поколению. У нас ситуация другая. После каждого провала на выборах партийные лидеры начинают зачистки среди возможных преемников и конкурентов на политической арене… Политическим пенсионерам без ретивой молодежи жить, конечно же, комфортнее…»385.

ОМОН мог отдохнуть: политическая активность подростков сконцентрировалась там, где даже напуганные родители мало чем могли помешать, — в газетах и в Интернете.

К штыку приравняли перо

Поскольку Лукашенко иных форм политического бытия оппозиции практически не оставил, она стала работать, что называется, «на журналиста». Оппозиционные политики теперь существовали лишь постольку, поскольку о них писали газеты, и до тех пор, пока они были интересны журналистам. Если этот интерес падал, растворялся и рейтинг политика. Это побуждало оппозиционеров хоть к какой-то выдумке: пикет, публично объявленная голодовка, скандал в партии…

Газетчики «надували» все новые и новые мыльные пузыри, чтобы по истечении года самим же их и «лопнуть». Правда, «лопнуть» зачастую получалось лучше, чем «надуть»: стремясь подчеркнуть свою «объективность» и «независимость», журналисты забывали о том, в каких условиях живет и действует оппозиция. В итоге официальным СМИ для борьбы с оппозицией часто оставалось только цитировать неофициальные газеты, снабжая цитаты собственными комментариями. Что они с успехом и делали386.

Нет сомнения, что такая журналистская «оппозиционность» не слишком беспокоила и даже вполне устраивала Лукашенко. Но было одно «но»: негосударственные газеты печатали информацию о том, что происходило во властных структурах, причем иногда эта информация была крайне нежелательной для режима. Так, именно негосударственная пресса первой поведала об источниках пополнения специального президентского фонда. Писали и о том, во что обходятся поездки президента на горнолыжные курорты Европы; наконец, появились даже материалы об «эскадронах смерти».

Вот с этим смириться Лукашенко уже не мог.

Первый этап войны с прессой, как читатель, вероятно, помнит, начался еще во время моей работы в Администрации и послужил толчком для моего ухода от Лукашенко. Тогда, в январе 1995 года, он распорядился выгнать из главной государственной типографии — Белорусского дома печати — восемь негосударственных газет. Но это было только началом планового наступления.

Больше всего доставалось «Белорусской деловой газете».

Слово ее владельцу и главному редактору Петру Марцеву: