Лукавство жизни

Борис не спешил уходить. Проснулся, долго фыркал в душе, что-то напевал, вышел оттуда в своём махровом лиловом халате. Он купил их несколько – для себя и для неё. И снова пили вино, закусывали бутербродами с икрой, лобстерами, оливками.

– На днях будет пикет против коррупции, – сказала Божена. – Тебе это ни о чём не говорит?

– Говорит, – ответил Борис, блаженно улыбаясь.

– Ну и о чём?

– О том, что у нас прекрасная свободная страна. Можно всё, что хочешь. Нужны людям острые ощущения, всё приелось, хотят пикетов – идут в пикеты!

– Ну, точнее, не пикет, а шествие. Против коррупции, – пояснила Божена.

– Коррупция есть во всём цивилизованном мире, – ответил Борис. – Её нет только в странах с тоталитарным режимом.

– А что это? – не поняла Божена.

– Это ад. Тотальный контроль и репрессии. Так было в СССР. Тебе этого не понять, ты родилась в уже свободной стране. Россия сейчас лучшая во всех планах. Сюда стремятся иностранцы. Здесь живут американские семьи, французы, в их странах там вообще творится всякое.

– Тогда почему же детки олигархов живут и учатся за рубежом? – поинтересовалась Божена.

– Это у них понты. Дурь. Выпендриваются друг перед другом. Лучшее образование – это самообразование. Сейчас это легко, есть интернет. Раньше было намного сложнее.

Во вторник Божена надела всё чёрное – джинсы, куртку, шапочку, ботинки. Чтобы особо не выделяться. И пришла в назначенное место заранее. Народ постепенно подтягивался. Людей становилось всё больше. Ух, сколько! Прорва! Вот и Викентий появился. Она стала пробиваться к нему сквозь толпу. Но это оказалось невозможно. Многие были с плакатами. Все стояли, потом пошли. Тихо, спокойно, степенно. Рядом с Боженой парни в пятнистой одежде рассуждали о чём-то своём. Потом заспорили о политике.

– Россия у нас сейчас, как она сейчас, государство сугубо феодальное, – говорил длинноволосый блондин. – У нас же как сейчас: источником права у нас не закон, а сеньор.

Дальше Божена не расслышала. Потом до неё донеслось:

– Ну, нет. Страна без активных оппонентов власти – это не государство, а тюрьма.

Всё шли, и шли, и шли. Божене это порядком надоело. Как бы пробиться к Вику? – думала она. Но вот толпа повернула на Театральную площадь. Божена, не надеясь добраться до Викентия, стала постепенно отставать, и оказалась в самом хвосте шествия. Вдруг началось хаотическое движение. Люди побежали назад. Божена тоже. Она обернулась и увидела: там шёл строй полицейских. Они били всех попавшихся дубинками, упавших скручивали и волокли в автозаки. Началась паника. Божена в ужасе рванула вперёд, помчалась изо всех сил, расталкивая тех, кто бежал рядом. Страх прибавил ей энергии. Она выскочила из человечьего водоворота, и ворвалась в какое-то кафе. Плюхнулась за столик, тяжело дыша. Долго приходила в себя. И тут увидела одного из парней, тех, что шли рядом с ней. Того длинноволосого блондина. Потом ещё несколько человек забежали в кафе. И вдруг появился Викентий. Спокойный, сосредоточенный. Огляделся, увидел Божену, подошёл.

– Добрый день, барышня, – сказал с улыбкой. – Не хотите ли чашечку кофе?

– Вик, ты оттуда?! – воскликнула Божена в сильном волнении. – Ты тоже спасся?

– Как видишь, – ответил он. – Мне не привыкать.

– Ой! Во рту пересохло!

– Ну, так кофе с пирожным, – сказал Викентий.

– Лучше с мороженым, – попросила она, пытаясь улыбнуться.

Но улыбка получилась жалкая, губы дрожали.

Викентий пошёл к стойке делать заказ. Божена достала из сумочки зеркальце, стянула с головы шапочку, пригладила волосы. В это время в кафе забежали мужчина и женщина с камерой и микрофонами. Это была телевизионная группа. Они принялись снимать через стеклянную стену то, что творилось на улице, и продолжали вести репортаж, начатый, видимо, ещё там. Потом переключились на народ в кафе, подходили к людям, спрашивали, и сами за них говорили.

– Многие из укрывшихся здесь пикетчиков уже не раз были арестованы, побывали в камерах, – говорила женщина.

Ей на вид казалось лет 40, курточка и джинсы как у подростка, сама невысокая, поджарая. Такая как бы девочка.

«Про какой пикет она говорит? – недоумевала Божена. – Это же шествие. Шествие против коррупции. Не поняла она, что ли?»

– Активисты рассказывают, – продолжала теледевочка, – что время тянется в камере очень медленно, часов нет, а время суток можно определить только через узкое окошко под самым потолком. К тому же, большие проблемы с передачами, с постельным бельем и предметами личной гигиены, долго не возвращают изъятые вещи и документы при освобождении. А до этого их удерживали в автозаках без отопления, еды и воды, и даже без возможности сходить в туалет по многу часов, иногда – более суток.

«У кого-то она уже успела взять интервью, и теперь пересказывает», – подумала Божена.

Тут подошёл Викентий, поставил на столик две чашечки кофе и железную вазочку с разноцветными шариками мороженого. Божена взглянула на него и блаженно заулыбалась.

А к теледевочке в это время подошёл бородач в бейсболке и запальчиво сказал: