Лукавый взгляд с любовью

Излишне подчеркивать, что в понятие «воспитание», кроме качественной составляющей, заключающейся в формировании нравственного идеала и путей его духовного освоения, о которых мы уже говорили, входит и количественная — информативность или популяризация знаний. В упомянутых произведениях это достигается методом насколько простым, настолько же и уникальным: возведением временнго ландшафта, на котором разворачиваются события, в ранг самостоятельного героя. Ее величество История в романах Александры Кравченко занимает ничуть не меньше места, чем живущие в ее лоне люди. В отличие от Беатрис Смолл, Джудит Макнот и других, которые прибегают к прошлому только чтобы разнообразить повествовательную канву и поэтому не особенно заботятся об истинности дат и событий, Александра Петровна скрупулезно и добросовестно учитывает все официальные версии истории. Она, погружаясь в жизнь наших предков, старается не упустить ни единой малости из того, о чем можно поведать людям попутно с основной интригой.

В романе «Суженный Марии», например, активно действуют Изяслав Мстиславович (внук Мономаха) с множеством братьев и дядьев, Элеонора Аквитанская и Людовик VII, церковники Бернар Клервоский и Одо, известные трубадуры Джауфре Рюдель и Маркабрю. В ткань романа искусно вплетены основание Москвы в 1147 году, начало второго крестового похода, убийство князя Игоря Ольговича. Для Александры Петровны нет мелочей. Она прекрасно знает географию древнего Киева с его церковью Николая Мирликийского и киевского загорода с могилой Аскольда. Известен ей и Константинополь с заливом Золотого Рога, храмом святой Софии, акведуком Валента, колонией Галата. Она умеет удачно обыграть самый неожиданный факт. Например, узнав о том, что Ярополк, сын Мономаха, был перезахоронен из первоначальной усыпальницы, Александра Петровна «велит» своей прорицательнице Чанди, вклинившись в ход основных событий, предсказать пожар в церкви, где лежит Ярополк, и посоветовать его жене перезахоронить останки мужа в другое место. Казалось бы, можно без ущерба для сюжета обойтись без этого штришка, но именно такими деталями Александра Кравченко добивается ощущения прекрасной достоверности всего, о чем она пишет. И это непостижимым образом позволяет ей сделать древнюю историю своей страны живой и яркой, вызвать у читателя любовь к ней и желание изучить ее основательнее.

К упомянутым достоинствам произведений Александры Петровны Кравченко несомненно следует добавить бережное отношение к слову, умение писать просто и доверительно, говорить с читателями языком богатым и понятным. Это дорогого стоит, ибо известно, что в революционные эпохи происходит быстрая порча языка. В жизнь вторгается новая лексика. Под влиянием изменяющегося темпа жизни и за счет ее стихийной демократизации меняется и синтаксис. Так было в Петровскую эпоху, когда в русскую речь хлынули варваризмы, на усвоение которых ушел едва ли не весь ХVIII век, так было в Октябрьскую революцию, когда ускоряющийся темп жизни заменил полноценные слова аббревиатурами. Подобный этап мы переживаем и сейчас, когда сняты многие табу и блатное арго уравнено в правах с литературной речью.

Знакомясь с творчеством Александры Кравченко, невольно задаешься вопросом: а будут ли ее книги читать через двадцать или сто лет? И приходит уверенность, что будут. Более того, со временем, покрывшись благородной патиной, ее романы станут еще привлекательнее, ибо их тепло и свет ободряет, а вера в людей импонирует им, делает их сильнее и чище. Кто же откажется прикоснуться к столь целебным родникам?

Патриотизм по-украински

Если отбросить почти повсеместно принятое лукавство, иногда выдаваемое за патриотизм, то можно сказать, что курс украинской литературы, разработанный для нашей школы, весьма сухой и скучный, неинтересный. В свое время мне это не нравилось, но, не имея возможности ответить на вопрос «почему так?», я заговорщицки помалкивала. По законам ревностного нежелание смотреть правде в глаза, искала причину в своем учителе — сереньком мужичонке с привычкой пошмыгивать в конце каждой фразы, придерживая при этом кончик носа деликатно отставленным мизинцем. «Вот бездарь, — мысленно ругалась я, — угнетает нас этими оболваненными мужиками и ранними проститутками, уверенными, что они несут миру высокую любовь, на самом деле — наивную распущенность мужчинам и судьбу матерей-одиночек себе».

И только со временем пришло понимание, что мы, с коротеньким своим опытом, еще не могли понять, а значит осознать и оценить, сложные социальные проблемы, освещенные в произведениях, которые должны были изучать по программе. Предметом моих неприятностей, оказывается, был перекос в их отборе для освоения учениками. Почему так было и продолжает оставаться? Теперь я знаю — потому что других озабоченные вселенской справедливостью писатели, помеченные своеобразным снобизмом, не писали.