Лукоморские царства

Степан практически закопался в сугроб, глядя, как Катька легко катается. — Вот так, оказывается. Никакого волшебства. Она же умеет летать, почему я не подумал? Коровы-то не летают! — он выбрался из сугроба, пошел обратно к Дубу, и не заметив какого-то сучка, зацепился за него, пропахал носом тропинку, отфыркался от попавшего в ноздри снега, и наконец, уточнил у себя: — Ну и кто тут неуклюжий?

Катерина и Жар-птица появились под вечер, обе оживленные и довольные, и удалились в Катину комнату. Степан весь вечер сидел унылый, с ним ни Волк ни Баюн общаться не пожелали, оба коня ещё пару дней назад ускакали, не с банным веником же разговаривать?

— Ты как после проруби? — Катерина долго обижаться не умела, да и после утреннего катания уже столько всего было, что обида почти позабылась.

— Хорошо. То есть уже всё отлично! — Степан так обрадовался, что она не сердится! — Кать, спасибо тебе! Я бы без тебя не выбрался бы! Такой стал… Неуклюжий. Заехал прямо на тонкий лёд, — он неловко рассмеялся. — И, это, если ты не против, может, завтра покатаемся? Я больше не буду так! Обещаю!

— Договорились! — Катерина хитро улыбалась и была уверена, что больше коровой её не назовут!

Глава 24. Драконья личина

— Надо же, как тут зима от нашей отличается! — Катерина сидела на своем любимом месте на подоконнике. — У нас, то оттепель, и трава зеленая, то ледяные дожди, говорят, что раньше такого не было.

— Врррут, подло! — мурлыкнул Баюн. Он, как любой приличный кот, обожал валяться на постели, и с удовольствием пользовался тем, что Катина перина сейчас свободна. — Тебя там не продует?

— Откуда тут может дуть? — Катя, даже обиделась за дубовые окна! — А почему врут?

— Да потому что я помню, что даже Сашенька писал о зеленой траве в январе!

— Сашенька, это Александр Сергеевич Пушкин? — Катерина никак не могла привыкнуть к такой фамильярности.

— Рррразумеееется, — протянул Баюн, довольно потягиваясь. Ему было тепло, мягко, уютно, и сытно. Не даром он только что покушал! И спокойно! Он уже и забыл, когда ему было так спокойно в Лукоморье. А источник этого спокойствия сидел на подоконнике, болтая правой ногой, свесившейся вниз, и задумчиво разглядывая снег за окнами. Баюн очередной раз порадовался, что тогда, в прошлую зиму, он, пробираясь к конюшне в которой держали обессиленного Сивку, не пропустил тонкую ленточку слов, порхающую над обычным дачным домом! — Какой я молодец! Умник я!

— Это точно! — Катерина не поворачиваясь, подтвердила его слова, которые он, оказывается, произнес вслух. — А почему ты видишь слова?

— Что? — Баюн озадаченно поднял голову.

— Как у тебя получается видеть слова ленточкой? — Катя посмотрела на него и улыбнулась.

— Ты меня услышала? Ты, правда, услышала? — Кот забарахтался на перине, одним прыжком вывернулся из мягкого развала, и подлетел к Катерине и заглянул в глаза.

— Ты не сердишься? — Катерина волновалась.

— Да ты что! Это же отлично! Я же не скрывал мысли. И ты увидела! — Кот прижмурился. — Слова, когда они от сказочника или поэта, могут взлетать, меняться местами, выстраиваться полоской, как струйка дыма. Я могу их видеть именно так.

Катерина что-то такое себе и предсталяла. Она кивнула, а потом решилась:

— Я тебе должна признаться… Я заглядывала в твой сон. Перед тем, как вы отправились к Кащею. Прости меня! Я понимала, что происходит что-то плохое, и что вы меня защищаете, и поэтому это скрываете. Я увидела болота и снег и себя. И ушла.

Баюн смотрел на Катерину и тепло улыбался. — Ты гораздо быстрее учишься, чем я мог надеяться! Теперь ты сможешь видеть и чужие сны, они открываются не любопытным, а тем, которые могут помочь.

— Не сердишься? — Катя волновалась об этом с самого возвращения от Кащея.

— Нет, конечно. Я сам хотел показать, как это делать. Даже хотел Степана использовать для этого, с Волком лучше не рисковать. Покусает. Меня, по крайней мере! — он ухмыльнулся. — А теперь, раз ты так можешь, я бы хотел тебе кое-кого показать. Может быть, ты сможешь уже и ему помочь. А не сможешь, так не расстраивайся, тогда попробуем позднее. Ему что год, что два подождать, уже не важно. — Кот принял какое-то решение и уже уверенно покивал сам себе головой.

— А кто это? — Катерине стало любопытно.

— Увидишь. Сивку надо дождаться, и поедем. Только Волку раньше времени не говори, разорется…

Катерина уже было домой собиралась. Хотела попросить Баюна об этом! А тут так любопытно стало, решила подождать. Тем более, вроде ничего критично не ожидается. Не получится у неё это что-то, никто не погибнет, можно попытаться дальше!

Сивка прискакал через два дня, и конечно же Волк, узнав о том, куда собрался Баюн, разорался! Да ещё как!

— Сдурел? Не позволю! — он рычал прямо у носа невозмутимого Баюна.

— Не тебе решать! — ответил тот.

— Да я тебя! — Волк хотел было прихватить Кота за загривок, но тот, пристально глядя в волчьи желтые глаза, промурчал скороговоркой колыбельную. Глаза, только что горящие яростью, закрылись и Волк начал оседать на пол.