Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы

Известие о взятии в плен Гонзага привело в хорошее настроение жителей Венеции, и они собрались на площади Святого Марка, чтобы увидеть его прибытие. «Крыса в клетке! Турко [военное прозвище Гонзага] схвачен! Повесить предателя!» – неслись со всех сторон возбужденно-радостные выкрики. Можно себе представить, что чувствовал Гонзага при виде беснующейся толпы и слыша бессчетное число раз слово «предатель», возвращавшее его к временам Форново. Но выдержки и достоинства Гонзага было не занимать. Когда кто-то из толпы насмешливо сказал: «Добро пожаловать, маркиз Мантуанский», он выдержал паузу и произнес, глядя в глаза насмешнику: «Я не понимаю, о чем вы говорите. Перед вами Франческо Гонзага, а не маркиз Мантуанский, находящийся в Мантуе». Скрытый смысл его замечания заключался в следующем: что бы ни случилось лично с ним, его род продолжит сын Федерико. Франческо де Гонзага брошен в тюрьму, не в самую страшную и грязную, однако это все-таки тюрьма. Он вспоминал всех; не только жену и детей, но любимого певца Марчетто, художника Лоренцо Коста, друзей, лошадей, соколов, собак и всех, всех, всех. Перво-наперво он вверил себя молитвам монахов. Его бессвязные письма, горячие, нежные, импульсивные, произвели большое впечатление в Мантуе – на всех, кроме Изабеллы.

Наконец-то Изабелла дождалась часа своего торжества. Она глубоко вздохнула, узнав, что муж попал в плен, срочно созвала городской совет и, воспользовавшись представившимся случаем, попыталась найти такие слова, чтобы они, воспламенив сердца, дошли до их разума. Она отправила своего маленького сына верхом впереди кортежа через Мантую, и люди радостно приветствовали его; они обожали Федерико. Она много раз подряд созывала советников и все-таки внушила им собственные мысли, а затем принялась за спасение государства, своего и мужа. Я не могу согласиться с венецианцами, что она решила сгноить мужа в тюрьме, чтобы удовлетворить собственные амбиции, хотя позже подобное обвинение выдвинет и Юлий II. Вполне возможно, оказавшись у руля, она почувствовало некоторое опьянение властью: наконец-то можно развернуться в полную силу. В такой момент Изабелла и не вспоминала о Лукреции.

Король Франции, император и папа, все, как один, не доверяли Франческо де Гонзага. Да, они вели переговоры о его освобождении, но для пущей уверенности хотели в качестве заложника получить Федерико, сына Гонзага. Федерико следует отправить во Францию, а уж тогда они найдут способ освободить его отца. Изабелле очень не хотелось отпускать ребенка, но еще больше ей не хотелось рисковать судьбой государства, а потому она вела политику пассивного сопротивления: выдвигала необоснованные возражения, занималась демагогией, в общем, всячески тянула с ответом, лишний раз доказывая свою расчетливость и изворотливость. Какие уж тут переживания! А ведь она знает, что муж находится в тюрьме, у него рецидив старого заболевания, которое нельзя запускать. В своем письме Франческо просит послать сына в качестве заложника, давая тем самым доказательноство лояльности по отношению к союзникам. Женщина более мягкая и сострадательная не могла бы вести светский образ жизни, зная, что муж в плену. Но, занимаясь государственными делами, Изабелла меньше всего думала о Франческо. Она и не знала (а если бы знала, то лишь высокомерно улыбнулась), что Лукреция предпринимает посильные попытки улучшить положение Гонзага.

Стоило Лукреции узнать, что Франческо Гонзага находится в плену, как помимо огорчения она почувствовала, что к ней возвращается страстное желание любви. Впервые она почувствовала (сколько работал над ее чувствами Эрколе Строцци!), что ее любовь действительно расцвела. День и ночь прошли в приятном возбуждении. Лукреция не могла понять, как можно управлять своими эмоциями, исходя из холодной расчетливости, как это делала маркиза д'Эсте по отношению к мужу своего ребенка. Лукреция знала, что семейство д'Эсте не волнует судьба зятя, они даже позволяли себе отпускать шуточки в его адрес. Надо же умудриться так опозориться! Однако такое отношение к маркизу только усиливало симпатию к нему Лукреции и превращало в своего рода героя, пострадавшего по вине обстоятельств. Она немедленно вызвала Анджелу Борджиа, доверенное лицо в сердечных делах, и начала искать способы, как помочь Гонзага.