Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы

Хотя в Риме появились иронические объявления с просьбой ко всем, кто имеет хоть какую-нибудь информацию о некоей армии церкви, сообщить ее герцогу Гандийскому, сам герцог, ни о чем не тревожась, возвращается к привычному времяпрепровождению, связанному с любовными приключениями и всякого рода празднествами. По счастливой случайности окончание войны совпало с началом Масленицы, так стоило ли отказывать себе в удовольствии? К тому же было бы обидно не привлечь к себе внимания больших, смеющихся глаз Санчи Арагонской, единственной женщины, которая могла оказать поддержку и подбодрить недобросовестного завоевателя. Неясно, что на самом деле произошло между родственниками. Возможно, Санче надоел кардинал Валенсийский в качестве повелителя и господина или ее побудила любовь играть с огнем, а может, она посчитала это хорошей местью своему свекру. Какими бы ни были ее мотивы, она, похоже, откликнулась на заигрывания Хуана. Между тем папа был настолько ослеплен любовью к сыну, что даже не сделал попытки обвинить его в недавнем поражении; сына, безусловно, постигла неудача, но он вскоре исправит положение.

Чезаре, надеявшийся, что после позорной кампании отец несколько охладеет к Хуану, вскоре понял, что сильно заблуждался. По правде говоря, Чезаре стал чувствовать больше, чем прежде, любви и благодарности со стороны отца, но Хуан остался «любимым», тем, кто, предположительно, в будущем покроет военнойславой имя Борджиа. Итак, в 1497 году в папском окружении назревали трагические события.

С мая по декабрь 1496 года папа предпринимал неоднократные попытки вернуть Джованни Сфорца в Санта-Мария-ин-Портико. Несмотря на неудачу, он по-прежнему считал, поскольку оплачивал его содержание, что Сфорца работает на него. В ноябре 1496 года папа приказывает Сфорца объединить его войска с армией герцога Гандийского, чтобы выступить против Орсини. Джованни Сфорца прибег к испытанному способу: собрал несколько солдат, но, вместо того чтобы отправить их из Пезаро, направил к папе канцлера Джеромино с объяснением причины своего бездействия. Александр VI подыграл зятю и в письме от 30 декабря 1496 года признал его объяснения, оправдания и выказал свое полное доверие. Это письмо служит явным свидетельством того, что папа был сильно озабочен тем, чтобы вернуть зятя в Рим, и, очевидно, надеялся обезоружить его доброжелательным отношением. Когда выдался подходящий момент, а именно 5 января 1497 года, папа отправил Джованни Сфорца короткое письмо с требованием прибыть в Рим в течение пяти дней. Джованни, как он написал герцогу Урбинскому 15 января, оказался в трудном положении и опасался, что «вызовет сильное негодование Его Блаженства». В конце концов он все-таки отправился в Рим.

Папа и братья Борджиа превзошли себя «в демонстрации нежных чувств и сердечности», чтобы добиться возвращения Джованни Сфорца в Рим. По словам одного из очевидцев, теперь Лукреция была «очень счастлива и сходила по нему с ума». Я уверена, что выражение «сходила с ума» несколько преувеличено, но она, должно быть, вела себя как «в высшей степени достойная дама»; во всяком случае, так описывали ее относящиеся наиболее предвзято к семейству Борджиа современники. Вероятно, ее обрадовало возвращение мужа, благодаря которому восстанавливалось положение, принадлежащее ей по праву; на приемах и во время различных церемоний ее муж занимал почти такое же высокое положение, как Хуан и Чезаре. Присутствие Джованни Сфорца было отмечено на папских церемониях, как, например, обряд очищения (2 февраля). Он также участвовал в церемониальном кортеже, организованном в связи с официальным приемом Гонзальве де Кордова. Джованни был среди тех, кто 22 марта следом за герцогом Гандийским принимал благословенную пальмовую ветвь на ступенях папского престола. Мирная обстановка, если Джованни не зевал и смотрел в оба, должна была дать ему пищу для размышлений; а он имел причины для того, чтобы внимательно присматриваться ко всем изменениям в политической ситуации. Папа не мог простить Сфорца союза с французами, и они определенно теряли влияние в Риме. Хотя кардинал Асканио вел открытую борьбу, лично пытался умиротворить папу и даже временами, занимаясь самообманом, полагал, что вернул свое прежнее положение вице-папы, становилось все более очевидно, что интересы Борджиа и Сфорца лежат в диаметрально противоположных плоскостях.