Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь

Неаполь, расположенный к Риму ближе, чем многие другие крупные города Северной Италии, тем не менее был самым чуждым. Веками море и солнце обжигали смуглую кожу его жителей, делая ее все темнее, так что когда на улицах мелькали искусственно выбеленные лица придворных, они выглядели обескровленными на фоне тех, кем повелевали. Вдали от сверкающих вод залива улицы сужались и сплетались в лабиринт: узкие аллеи, крытые веранды и глубокие карнизы предлагали укрыться от беспощадного солнца. Но и этого было недостаточно. Когда лето полностью вступало в свои права, жара становилась такой влажной, что казалось, будто тело тает. В этом кипящем котле город впадал то в набожность, то в грех. Говорили, что монастырей и борделей в Неаполе поровну. Баланс мог бы склониться в сторону Господа, но, как зловоние из сточных канав, распространялась по городу бедность, и, по воспоминаниям большинства путешествующих, нестройная музыка любовных утех перебивала сладкозвучные песнопения монашек. Неудивительно, что французы не смогли долго сопротивляться.

Первые недели Чезаре разыгрывал из себя настоящего служителя церкви. Самый молодой из когда-либо назначенных папских легатов, он царственно расхаживал в церемониальных одеждах, стараясь и приобрести должный вес, и покорить всех своим обаянием, так что даже те, кто хотел посмеяться над ним, стали принимать его всерьез. Во время проводимых до и после коронации празднеств они с королем Федериго, человеком более принципиальным, чем его предшественник, провели много часов в переговорах, сетуя на ужасное положение Италии и строя планы, как бы покрепче связать Неаполь и папство, чтобы выстоять против аппетитов Милана и Венеции.

А за стенами зала заседаний сеть шпионов помогала ему составить представление о стране в целом: это были проблемные и коррумпированные территории, которые управлялись склочными феодалами и подвергались разбойным нападениям, где ни о какой цивилизации не могло быть и речи. К концу первой недели Чезаре получил предложение о замужестве для своей почти разведенной сестры и подготовил почву для еще более смелого предложения: если некий кардинал решит отказаться от своих церковных обетов (что при поддержке папы вполне вероятно), он, возможно, захочет просить руки любимой дочери короля, которая в то время находилась при французском дворе и готовила себя к любому будущему, которое дипломатические таланты отца смогут ей обеспечить. Король слушал и не возражал. С политической точки зрения поступить иначе было бы просто невежливо.

Когда с дипломатией с успехом покончили, Чезаре сбросил кардинальские одежды и позволил себе немного расслабиться. Его будущий зять, Альфонсо, настоящий дамский угодник, показал себя хорошим гидом. А красоты и неослабевающая жара сделали остальное. Он наслаждался предоставленными ему возможностями и во дворце, и в городе. Он закрутил куртуазную любовь с одной кокетливой молодой герцогиней, щедро осыпая ее подарками и вниманием, так что ее девственность не имела никаких шансов устоять, а затем надолго окунулся в неприкрытое распутство двора.

Единственная неприятность случилась с ним за несколько недель до отъезда. Он проснулся, мучимый такими сильными стреляющими болями в ногах и плечах, что едва мог дышать или ходить, а затем на его безупречной коже появились прыщи. На миг его накрыла паника. Сейчас не время умирать от чумы, даже если заработал ее в минуты наслажденья. К счастью, среди свиты у него имелся свой доктор-испанец. Гаспар Торелла был одновременно лекарем и священником. Кроме того, этот человек всегда находился в курсе всех новых заболеваний, к которым относилась и французская болезнь.

– Не волнуйтесь, ваше высокопреосвященство. Мы вас вылечим. – Он аккуратно записал симптомы (которые теперь включали в себя и маленькую язвочку на пенисе его высокопреосвященства) и рекомендовал особую мазь и курс паровых ванн, чтобы открыть поры и выгнать болезнь из организма.

Через неделю или две язвы пропали, и Чезаре вновь превратился в привлекательного молодого придворного; лишь небольшие шрамы указывали на его недавние приключения. Когда он взбирался на коня, чтобы покинуть Неаполь, ему показалось, что удача вновь повернулась к нему лицом. Доктор ехал позади и о мыслях своих не распространялся.

* * *

А в Риме Александр приложил все силы для того, чтобы официальный прием, который он собирался дать в ознаменование приезда сына, полностью соответствовал протоколу, как и подобает набожному папе по отношению к папскому легату. Он даже заставил его ждать целый час, чтобы подчеркнуть разделяющую их дистанцию.

Впрочем, накануне вечером прагматичный Александр устроил личную встречу с Чезаре, после которой не мог не признать, что дипломатические способности сына принесли куда больше плодов, чем молитва.

Я познал ее множество раз. Но папа забрал ее, чтобы обладать самолично.

Джованни Сфорца Осень 1497 г.

Глава 32