Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь

– Все они, их семейка! Никто не сможет противостоять их растлевающему влиянию. Видел бы ты, как они себя ведут! Целуются, обнимаются. Ни намека на угодную Богу скромность. Их невозможно оторвать друг от друга. Говорю же, дядя, папа просто хочет вернуть ее себе.

– Себе? Бог мой, у тебя, конечно, есть причины сердиться, но стоит быть осторожнее в том, что ты говоришь на людях, Джованни. Или поспеши завести себе дополнительную охрану.

– Я… я не позволю втоптать себя в грязь, – бормотал он. – У меня уже четыре телохранителя. Думаешь, этого недостаточно? – Джованни покачал головой. Как же тяжело быть одновременно отважным и напуганным. – В любом случае, сейчас мы один на один, – сказал он, пытаясь припомнить, кому еще говорил подобные вещи.

– Все мы знаем, как быстро распространяются новости. Хуан умер, но главная гадюка семейства Борджиа жив и здравствует. – Людовико безрадостно засмеялся и налил племяннику еще бокал вина. – Смотри на дело проще. Все знают, что это просто политика и с твоей потенцией все в порядке.

– Не понимаю. Я пришел к тебе за помощью, дядя. Мое имя – это твое имя. О нас будут злословить.

– Что ж. У меня есть предложение. Хоть ты и вряд ли примешь его тепло.

– Говори.

– Асканио попросит, чтобы Лукреция покинула монастырь и под его защитой была доставлена в поместье Сфорца в Непи, где к ней присоединишься ты. Там, под наблюдением обеих сторон, ты сможешь доказать, что их предположение о твоем мужском бессилии ошибочно.

Джованни не верил собственным ушам. Склонность дядюшки к черному юмору определенно не передалась ему по наследству.

– Это нелепо! В любом случае они никогда такого не допустят.

– Тогда обойдемся без них. Я организую все здесь. Несколько профессиональных шлюх…. Для вынесения решения мы можем пригласить папского посла, к примеру, его кузена.

– Ты пытаешься нанести мне оскорбление?

– В этом нет нужды. Джованни, ты сам оскорбляешь себя. Мир полон гораздо более серьезных проблем, чем твоя мужская сила. Прекрати валять дурака и смирись с неизбежным.

– Я… я не валяю дурака!

– Увы, именно этим ты и занимаешься. Всегда занимался и всегда будешь. Проблема в том, что сейчас ты представляешь опасность. Так что позволь мне быть с тобой откровенным. У тебя есть выбор. Ты потеряешь жену и чуть подпортишь свою репутацию, однако оставишь за собой земли и приданое. Или ты сохранишь свое доброе имя, но потеряешь все. Не сомневайся, когда папа решит сокрушить тебя, а он уж точно решит сделать это, я и пальцем не пошевелю. А теперь, племянник, могу ли я быть тебе еще чем-то полезен перед тем, как ты отойдешь ко сну?

Глава 33

В Риме Александр каждый день молился за своего сына и изо всех сил старался вести себя богоугодно, хотя политические интриги манили и искушали его, как змей Адама и Еву в райском саду. Тем временем нечто подобное происходило и в настоящем саду Сан-Систо. Лето превращалось в золотую осень. Солнце целовало монастырские фруктовые деревья, а фиги уже созрели и стали такими сладкими и сочными, что было просто невозможно устоять и не впиться зубами в их мякоть.

Ухаживания были нежными и ненавязчивыми. Чаще всего они сидели на каменной скамье под сенью виноградных лоз, где привыкли обмениваться письмами. Когда жара становилась нестерпимой, сад часто дарил легкую прохладу, бриз покрывал рябью пруд и охлаждал кожу – хотя и не сердца – тех, кто сидел неподалеку. Первые недели они часто засиживались, болтая о том о сем, уверенные, что никто их не видит. Если они и позволяли себе нечто большее: касанье рук, а может, и губ, то быстро и сдержанно, делая вид, будто ничего и не случилось. Даже в мире рыцарей и принцесс все имело свои последствия, и оба они знали, что эта растущая между ними робкая тайная симпатия запретна и опасна. А это означало, что смех вдвоем или легкий поцелуй несли наслаждение ничуть не меньшее, чем гораздо больший грех.

С приходом дождей они переместились под крышу, а когда снова показалось солнце, так и остались там. По сути, в их поведении не было ничего предосудительного. Лукреция, как знатная гостья, получила в свое распоряжение несколько помещений, чтобы расположиться самой и расселить служанок, и аббатиса совершенно не обязана была снабжать ее дополнительными няньками. Тем не менее атмосфера в монастыре мало-помалу становилась напряженной. Трудно сохранить баланс между беседами с Богом и подслушиванием сплетен, когда рядом зализывает любовные раны юная дочь папы римского, одновременно крутя шашни с красивым гонцом. От всего этого самые молодые монашки теряли почву под ногами. Как следствие, аббатиса стала зорче приглядывать за тем, что творилось в монастыре. И когда она увидела молящуюся в часовне Пантисилею, в то время как ее бывшая воспитанница развлекала у себя гостя, то решила, что целесообразно и самой нанести ей визит.