Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь

– Нам не нужно было спрашивать разрешения. Мы делали все, что пожелаем. Повара так привыкли к нам, что оставляли объедки для «королевских мышей»… Ах, в какие только игры мы не играли!

Лукреция улыбалась ему в тусклом свете свечей.

– Ты можешь с любым поладить, правда?

Он пожал плечами.

– Зачем заводить врагов? Жизнь слишком коротка. Ах, жена моя, из-за тебя у меня разыгрался аппетит. – Он отрезал еще кусочек сыра и положил сверху фруктов.

– Хотела бы я, чтобы Чезаре так же относился к людям, – сказала она.

– Ах, твой брат прекрасный человек.

– Вы нашли общий язык.

– Почему бы и нет? Мы оба заботимся о тебе и хотим видеть тебя счастливой.

Она кивнула и почувствовала, что сердце ее готово лопнуть от счастья.

Они сидели и смотрели на танец теней, наслаждаясь своим маленьким преступлением. Он съел сыр и облизал пальцы, а затем обмакнул их в джем и предложил ей. Она взяла их в рот и игриво облизала, неотрывно наблюдая, как он, в свою очередь, наблюдает за ней. Ах, как она жаждет научиться искусству любви, его милая молодая жена.

– Мы будем счастливы вместе, правда, Альфонсо? – спросила Лукреция, нежно посмотрев на него.

Он зевнул и потянулся, раскинув в стороны свои красивые руки.

– Не вижу для этого никаких препятствий.

К концу года ее начало подташнивать, и радости не было предела. Летом она подарит своему отцу внука. Альфонсо Арагонский и Лукреция Борджиа. Мужчина и женщина. Муж и жена. Семья и династия. Просто, как дважды два! По крайней мере, в Риме.

Глава 39

А во Франции Чезаре только начал свои попытки по обольщению Неаполя.

Принцесса Карлотта Арагонская была очень молода. Она родилась в законном браке и потому не позволяла себе дерзких вылазок на кухню по ночам. Смеялась она реже, чем ее сорванцы-кузены, а когда делала это, то прикрывала рот рукой – для кого-то кокетливый жест, а в ее случае скорее желание спрятать зубы: два ряда кривых надгробий, ведущих друг с другом битву за место у нее во рту. Разумеется, Чезаре делал ставки на ее голубую кровь, а не красоту, однако не заметить это безобразие было невозможно. Она была высокой, на голову выше любой из фрейлин королевы, а лицо имела вытянутой формы и достаточно плоское. Но еще площе была ее грудь. Все это он подметил, заметив ее в толпе придворных. Теперь же, когда они впервые оказались лицом к лицу, она произвела на него впечатление куска теста, которое раскатали слишком тонко. На ум ему сразу пришло французское слово crepe[10]. Герцог Валентино и его блинная принцесса. Он мысленно улыбнулся. Ах, на что только не готов пойти мужчина ради своей семьи!

– Принцесса. Я день и ночь не слезал с коня, пересек бурное море и каменистые земли в ожидании нашей встречи. Но видя вас сейчас рядом, я понимаю, что проделал бы все это еще раз ради того, чтобы вновь ощутить сладость момента.

В этой высокопарной речи имелась доля правды. Путешествие выдалось не из легких. Море по пути из Остии бушевало, а ранняя зима сначала полила, а потом заморозила французские дороги. После высадки в Марселе их тепло поприветствовал посланник короля, а затем потребовал отдать ему письмо об аннулировании брака, чтобы как можно скорее доставить его в Париж, где король с нетерпением ждал развода со своей женой. Вот только у Чезаре его не было. Александр, который относился к церковному праву куда строже, когда это играло ему на руку, посчитал, что если придержать козырную карту, то король лучше сосредоточится на своей части сделки и заставит принцессу обратить благосклонный взор на его сына. Редко папа так сильно просчитывался. К тому времени, как они обменялись следующими письмами, документ был уже на полпути через Альпы.

В папской области Авиньон весь город вышел на празднования, ничуть не уступавшие по размаху тем, что когда-то устраивали сами Борджиа. На ступенях старого папского дворца стоял в ожидании Чезаре их старейший и злейший враг – кардинал, а теперь и папский легат во Франции, Джулиано делла Ровере.

– Валенсия и священная коллегия потеряли хорошего кардинала, зато приобрели отличного воина! – воскликнул он, сложив на лице некое подобие улыбки.

Последний раз Чезаре видел делла Ровере на банкете в Велтре в ту ночь, когда сбежал из заложников. Тогда они ненавидели друг друга, и прошедшие годы ничего не изменили. Но оба знали, что если делла Ровере надеется участвовать в следующем папском конклаве, он больше не может позволить себе все так же копить обиды в своем добровольном изгнании. Первым шагом к примирению стало письмо с соболезнованиями после смерти Хуана, и оно было принято благосклонно. Теперь он предлагал нечто более ценное: как друг французской короны, он воспользуется своим влиянием на благо сына папы римского. Совместная операция может дать результат. Чезаре улыбнулся в ответ.

– Вы гордость нашей святой церкви, кардинал. Под вашим чутким руководством Авиньон преобразился.

– Когда-то это была резиденция папы. – Оба не могли не подметить иронии в этих словах. – Есть люди, которые чувствуют себя в долгу перед прошлым.

– И перед будущим.