Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь

Папа удовлетворенно хмыкнул, и свечи задрожали от его дыханья. После разгрома Людовико Чезаре получит армию обратно, и тогда падут Пезаро, Римини и Фаэнца. Прошло всего два месяца тысяча пятисотого года с рождения Господа нашего Иисуса, а Борджиа уже поднялись выше, чем когда бы то ни было. Его невестка, красавица Шарлотта Наваррская, в ближайшие недели родит ему еще одного внука, папские юристы работают над созданием буллы, в соответствии с которой сын Джулии Фарнезе будет признан его ребенком, а эти влюбленные голубки за столом наверняка скоро сделают еще одного, пусть даже политические связи между их семьями в данный момент довольно натянутые. Новое поколение Борджиа. Все они получат титулы. Он уже отобрал у семьи Гаэтини их замки к югу от Рима, сославшись на то, что они поддерживают Неаполь, и продал их Лукреции за бесценок, чтобы она могла передать их сыну. Семья Колонна, славящаяся своим политическим непостоянством, будет следующей, а когда отпадет надобность в их войсках, дойдет очередь и до Орсини. Теперь за спиной у Чезаре Франция, и подобная судьба ждет всех, кто посмеет им перечить. Именно ради этого момента он работал всю свою жизнь.

Ах, теперь он новоявленный дедушка, а сын его – герой войны! Он самый счастливый человек на свете!

Лукреция улыбнулась ему через стол. «Боже, пусть все будет и дальше так же хорошо», – подумала она.

Глава 49

– Имола! Форли! Имола! Форли!

По мере того как процессия двигалась к реке, толпа увеличивалась. Люди кричали и таранили временные заграждения, завидев первую фалангу коней, которые храпели и выпускали из ноздрей струи пара в морозный зимний воздух.

Устроенное Борджиа представление, как всегда, обернулось для Иоганна Буркарда настоящим кошмаром, и в предшествующие дни он, получив очередное возмутительное распоряжение свыше, каждый раз с несвойственной ему ностальгией вспоминал свою бытность молодым священником в Эльзасе. Как Бог заботился о нем тогда, одарив удивительной памятью и дав место в школе при соборе в Нидералслаке! Никто в его семье не ожидал такого. Оказавшись в Риме, он уже через год нашел себе работу по душе. Если он и не знал чего-то о проведении религиозных церемоний, то обучался этому быстрее прочих. Он обладал не только в хорошей памятью и педантичностью, но и талантом организатора. Он очутился в нужное время в нужном месте. Ватикан богател, становясь покровителем искусств. Границы между личным и общественным становились все расплывчатей, и то, что раньше прятали, теперь все чаще выставлялось на всеобщее обозрение. Как совмещать то и другое? Как праздновать свадьбы, крестины и похороны членов папской семьи, которой, по церковным законам, вообще не должно существовать? Предоставьте это Буркарду! Как улаживать дрязги между тщеславными священниками, кардиналами, папскими легатами, дипломатами и зарубежными послами? Церемониймейстер знает как. Ни один папа без него не обойдется. И плевать, что люди смеются за его спиной.

Чего он не мог терпеть, так это небрежности, беспорядка и вносимых на ходу корректив. А поскольку папа решил приурочить чествование Чезаре к карнавалу, действо, которое требовало нескольких недель на подготовку, пришлось спешно планировать за несколько дней. В атмосфере растущего хаоса все ругались по пустякам. Чезаре и кондотьеры относились к нему, как к мальчику на побегушках, требуя, чтобы портные со всего города пошили им горы новой формы и флаги да поспели к началу парада. Затем небольшая группа гасконских наемников подняла невообразимый шум по поводу порядка выхода на парад. По протоколу иностранцы в рядах папских войск должны выходить последними, однако они категорически отказались это делать, настаивая на том, что должны шагать рядом с герцогом. Такого издевательства от людей, не имевших ни чина, ни звания, с нечесаными волосами и грязными ногтями, Буркард снести не мог. В конце концов, он сам пришел к Чезаре.

– Я бы хотел, чтобы вы сообщили им, герцог Валентинуа (данное герцогу прозвище Валентино никогда не слетело бы с его уст), что я церемониймейстер папы римского.

– А я завоевал половину Романьи, – улыбнулся Чезаре, пребывавший в тот день в несвойственном ему хорошем настроении, – и тоже не могу с ними ничего поделать. Расслабьтесь, Буркард. Оно того не стоит. Наслаждайтесь мыслью, что все мы здесь сейчас вершим историю!

Но именно это его больше всего и тревожило. И в первую очередь – сам Чезаре, который изменил свое имя, чтобы оно точно повторяло имя первого завоевателя Романьи. Слово ЦЕЗАРЬ было вышито серебряной нитью на черном бархате камзолов сотен молодых конюхов и жезлоносцев. А на случай если кто-то не поймет аллюзии, на второй день празднования были намечены представления со сценой из жизни Юлия Цезаря: переход через Рубикон. Римские легионеры, одетые в военную форму и увенчанные лавровыми венками, проскачут в колесницах за своим военачальником. В последнюю минуту герцог Валентино поскромничал и решил отдать роль Цезаря кому-то другому.