Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь

К концу недели новости достигли всех уголков страны, и Джованни Сфорца-Борджиа в собственном дворце близ Ватикана ощутил столь знакомую ему боль в животе. Он попросил своего тестя об аудиенции.

– Счастлив ли ты с моей дочерью? – угрожающе промурлыкал папа. Хоть понтифик и ожидал визита зятя, ему не терпелось побыстрее отделаться от него: не хватало, чтобы еще и эта нервная рыбешка мутила воду в озере, где полным-полно акул.

– Да, ваше святейшество. Очень счастлив. Однако я подумал…

– О чем? Расскажи мне.

– Что ж… боюсь, ваши отношения с моими дядюшками… с моей семьей… несколько усложнились.

– С твоей семьей? Ты милостиво принят в нашу…

Джованни помолчал.

– Да… но…

– Но что?

– Я действующий офицер миланской армии.

– Ты прав. Как мило с твоей стороны напомнить мне об этом. – Александр улыбнулся. Если бы Джованни знал его чуть лучше, то смог бы понять, к чему тот ведет. – Я подыщу тебе в папской гвардии должность, отвечающую твоему опыту в военном деле. Разумеется, тебе будет положен оклад.

– Нет, нет. Я не это имел в виду.

Папа задумался.

– Так что тогда, дорогой зять?

– Я… я подумал, что же ждет нас в будущем?

– В будущем? Пусть я наместник Бога на земле, но даже я не могу предвидеть то, что еще не произошло. Мы должны вместе молиться и ждать. – Он больше не улыбался. – Это все?

Джованни открыл было рот, однако боль в животе стала невыносимой.

– Э-э… да… Все.

– Тогда, надеюсь, моя Лукреция увидит тебя за ужином.

Когда он ушел, Александр с минуту сидел неподвижно. Ну и размазней же оказался его зять! Он никогда ему не нравился, и совершенно очевидно, что этот брак едва ли радует дочь. Эта мысль больно уколола его. Впрочем, пока не решены главные политические вопросы, тут придется подождать.

* * *

Наступила не по сезону холодная Пасха. Александр облачился в парадные одежды и повел свой город вначале дорогой скорби, а затем светлым путем ликования. Во время уличных шествий он был неутомим, приветствуя толпу и вступая в беседу со многими желающими. Голова у него была занята политикой, но он понимал, что пастве нужен пастырь.

В Страстную пятницу он вместе с первыми лицами церкви и государства посмотрел «Мистерию страстей» в древнем Колизее. Представление лишь недавно внесли в религиозный календарь, и все жители Рима, богатые и бедные, пришли от него в восторг. Список актеров был велик, молодежь из знатных семей боролась за право участвовать в «Мистерии». Одетые в древнеримские костюмы, они играли солдат и жителей Иерусалима.

Огромный амфитеатр был полон. Спектакль начался еще засветло, а закончился распятием мужчины посреди арены, когда солнце закатилось и вспыхнули факелы. Наблюдая страдания Господа из папской ложи, где некогда с комфортом сидели императоры, в том самом месте, где первые мученики кровью платили за истинную веру, Александр расплакался в голос. Его стенания подхватила аудитория, а затем крики донеслись и до городских улиц. В ту ночь в еврейском квартале случилось несколько происшествий: молодежь решила отомстить за преступления, совершенные предками несчастных. В конце концов Александр отправил гвардию восстановить порядок, но сам лучше многих понимал, что происходит. Когда люди боятся будущего, им удобно вымещать свою агрессию на чужаках, обвиняя их в грехах прошлого.

Из неустойчивой погода стала по-настоящему капризной. В краткий промежуток между проливными дождями Буркард покинул свои идеально чистые комнаты в Ватикане и отправился в путь. Первым делом была организована свадьба Джоффре. Вместо папы обряд совершал его кузен кардинал Хуан Борджиа Ланзол. Теперь нечего было таиться: Неаполь вошел в их семью.

Дороги размыло, отчего поездка выдалась долгой. Александр в ожидании мерил шагами свой кабинет. Наконец пришли новости: дело сделано, Альфонсо, согласившись на все требования, включая присягу на верность папскому престолу, коронован, а Джоффре и Санча отныне счастливые супруги.

Радость Александра охладило другое, прибывшее вскоре секретное послание. Хоть красавице Санче и понравились одежды и драгоценности, подаренные ей на свадьбу, она, похоже, не в восторге от их дарителя – прыщавого юнца. При дворе пошли слухи, что в брачную ночь в постели девственником оказался лишь один из супругов и что молодой Джоффре пришел от самого действа в такой ужас, что плакал как ребенок, каким по сути и являлся. Читая эти строки, папа не мог сдержать гневных слез. Что ж, Неаполь заплатит за такое оскорбление. И Джоффре, и Хуан теперь владеют огромными землями, а Чезаре постоянно получает все новые приходы. Так или иначе, союз двух семей принес свои плоды.

* * *

Кардинал делла Ровере тем временем отправился из своего замка в Остии во Францию. В Париже он встретился с молодым королем, который при всей любви к сверкающим доспехам до сих пор не мог решить, нужна ли ему победа ценой лишений и тягот армейской жизни. Совет, который получил монарх, был высказан публично и вскоре достиг ушей Александра.