Лукреция с Воробьевых гор

Я охотно согласилась выступить в роли подопытного кролика. Но и мысли не допускала, что мой муж, гениальный филолог, станет преподавателем. Это скромное поприще не для него. Мой муж виделся мне известным переводчиком, критиком, автором толстых исследований о литературе.

Меня просто распирало от гордости, когда Игорь почтил своим присутствием мою защиту. В небольшой аудитории собрались только члены нашего семинара, преподаватели, всего человек пятнадцать. Но стол торжественно накрыли зеленым сукном, притащили кафедру, на которую всходили дрожащие от ужаса дипломники.

На этот день было назначено три защиты, и все прошли гладко и благополучно. Оппонировали аспиранты, как на подбор благожелательные, не зловредные. Через два часа я вырвалась на свободу из душной аудитории со своей потом заработанной пятеркой. Еще бы, это «татаромонгольское иго» три раза заставило меня переделать и перепечатать диплом.

— Это Люськин костюм принес мне удачу, — предположила я, когда мы с Игорем шли, обнявшись, по коридору.

К защите сестра подарила мне со своего барского плеча белый костюм из репса: короткая юбка, приталенный пиджак. У меня еще никогда не было такого роскошного туалета. Два года назад Люсьен тоже защищалась в этом костюме, конечно с блеском.

— Приказывай, куда тебя вести, Лукреция? В «Прагу», «Арагви», «Славянский базар»? Сегодня гуляем! — весело сообщил Игорь.

С деньгами у него никогда не было проблем: будучи единственным сыном, внуком и племянником, он даже не обременял себя просьбами, его и так оделяли крупными суммами. Но все же мне показалось, что с «Прагой» он погорячился. Я выбрала скромное кафе «Паланга», где мы лакомились цыплятами табака, запивая их белым вином.

Оказывается, мой свекор, ненаглядный Лев Платонович, украдкой вручил Игорю астрономическую сумму, просил поздравить меня и купить какой-нибудь приятный пустячок.

— Я уже знаю, что именно, — радостно сообщил Игорь, предвкушая обряд выбора и вручения подарка.

Мы прямо из «Паланги» отправились в универмаг «Москва». Он провел меня на третий этаж в ювелирный отдел. Выбор был скудный. Хорошо, что у меня тонкие, как у ребенка, пальцы. Размер пятнадцать с половиной. Молоденькая продавщица, с восторгом поглядывая на Игоря, достала из-под стекла черную бархатную подушку с несколькими колечками.

— Вы Овен? — спросила она у меня. — Значит, вам подойдет с аметистом, аквамарином, рубином, гелиотропом.

Кровавый рубин мне не понравился. Мы остановились на загадочном аквамарине, тем более что больше ничего и не было.

Мне бы хотелось черный агат, он оберегает от дурного глаза, но с агатом нашлось только одно огромное мужское кольцо. Не кольцо, а целый перстень. Но я сразу же полюбила мой крохотный аквамаринчик, первое в моей жизни золотое колечко, не считая обручального.

— Даже не предполагал, что выбирать подарок для любимой женщины так приятно, — говорил Игорь, целуя мою руку с кольцом.

Мы шли куда глаза глядят, какими-то чужими дворами, благоухающими первой весенней зеленью. Весна облагораживает все вокруг, даже эти асфальтовые джунгли.

— А ты что мне подаришь, Лукреция? — спрашивал он, многозначительно заглядывая мне в глаза.

— К сожалению, мне нечего подарить, кроме себя. Я подарю тебе свою любовь!

И в доказательство я сплела руки на его шее и поцеловала так крепко, что губы заболели.

— «Страстная, безбожная, пустая», — шептал Игорь, отдышавшись.

Разве можно забыть такой день? Мы были женаты больше года, но будни пока не одолели и праздники то и дело выпадали на нашу долю.

Мы с Асей пили чай в нашей родной башне и разговаривали. Беседа была грустной, будущее неясным, перспективы не радовали.

— У тебя все устроилось блестяще, ты везунок, — с обидой жаловалась Аська. — И работу тебе подыщут его родственники. А мне только камень на шею и в Москву-реку…

И Аська зарыдала, упав лицом на подушку. Через две недели она покидала уютную башню и возвращалась к себе в Орехово-Зуево, где мать подыскала ей место в школе. Ничего лучшего пока не предвиделось, а уезжать по распределению в Астрахань или Узбекистан она не хотела.

Все это ее мучило. С первого курса Аська мечтала, что нас, выпускников первого в стране вуза, ждет особая судьба, престижная работа. Но престижных мест на всех не хватало.

— В мире нет больше такой блатной страны, как наша, — со злостью роптала она. — И жратва, и тряпки, и хорошие должности распределяются только по связям и знакомствам.

Комплекс несправедливости Аську замучил. Она все время оглядывалась на других, сравнивала и невыносимо страдала. А тут еще я, как бельмо на глазу, со своими счастливыми переменами. Мне бы исчезнуть из ее жизни, как лишнему раздражителю, но Аська вовсе и не думала меня отпускать.

Вовсе не из-за этих неприятностей она так убивалась и плакала ночами вот уже месяц. Усатый Жорик, который с первого дня внушал мне стойкое отвращение, недавно бесцеремонно с ней порвал. Бедная Аська переживала первое в своей жизни предательство.