Лукреция с Воробьевых гор

— Поговори с Толяном осторожно. Попытайся выяснить хоть что-нибудь про его дела… Ну, послушай его телефонные разговоры.

Асин голос был насквозь пропитан состраданием, но советы ее никуда не годились.

— Хорошо, а что потом?

— Видно будет, — задумчиво сказала Ася.

— Донести на Толю в милицию?

— Ой, что ты, они тебя убьют! — округлив глаза, прошептала Ася.

— Кто? Милиционеры?

— Нет, дружки твоего мужа. Они тебе отомстят. Слушай, ты не можешь как-нибудь изящно от него отмотать? Может, мне поговорить с Игорем? Может, он примет тебя обратно?..

Еле избавившись от Анны, которая чувствовала себя в родной стихии, хотя и не могла до конца осознать, насколько серьезен наш с ней разговор, я поехала к Каролине.

Каролина поднесла к близоруким глазам газетную вырезку и тут же вернула ее мне.

— Я это читала.

— Читала?

— Ну да, я вообще выписываю кучу газет, что тут удивительного? И ради этой заметки ты прикатила ко мне в Чертаново?

Мне послышался в ее голосе какой-то незнакомый напор, точно Каролина стремилась увести меня от какого-то открытия, лично ей известного.

— И что тебя так встревожило? — с деланным равнодушием спросила она.

— Клеш. — Я произнесла это почти враждебным тоном. Во-первых, мне было обидно до слез, что Каролина, которую я считала подругой, ломает передо мной комедию, во-вторых, ее поведение подтверждало наши с Асей догадки.

— Что — Клеш?

— Ведь это прозвище моего мужа!

— Правда? — Каролина изумленно подняла бровь. — Неужели? Не помню. Ну и что из этого?

Она все играла и играла передо мною спектакль, я не знала, что сделать, чтобы заставить Каролину сказать мне правду, которая, я это чувствовала, была ей известна.

— Одного из этих бандюг звали Клешем.

— Почему ты решила, что это Толя? — прищурившись, произнесла Каролина. — Ерунда какая-то, чушь, Лариса. Толя — солидный человек, он подобными мелочами не стал бы заниматься, это уж точно!

Ничего себе мелочи! Почти неделю держать человека в бункере, голодного, избитого… Тут уж я не знала, что сказать.

В этот момент появился Антон.

Я тут же подступила к нему, не дав Каролине и рта раскрыть.

— Антон, ты не помнишь, у моего мужа было какое-то забавное прозвище, — начала я.

Я чувствовала, Каролина за моей спиной делает мужу какие-то знаки.

Антон, всегда встречавший меня довольно приветливо, заметно посуровел.

— Толя не пацан, чтобы его называли по прозвищу. Он очень уважаемый человек, Лариса.

Голубые глаза Антона при этих словах сделались совсем льдистыми.

— Почему, собственно, тебя интересуют такие глупости? — холодно продолжал он. — И вообще, извини, я устал, а твой муж уже ждет тебя дома.

Я была вынуждена откланяться.

По дороге из Чертанова домой я все думала, каким образом мне подступиться к Толяну, чтобы он наконец выложил мне всю правду о себе.

И вдруг сказала себе: стоп!

А в самом деле — что я буду делать с этой правдой? Куда мне с ней податься? Ведь я давным-давно веду с собой лукавую игру, стараясь не думать о деятельности мужа, — ну предприниматель, с кем, так сказать, не бывает… Может, и не совсем предприниматель, но сейчас многие, имеющие отношение к бизнесу, балансируют на краешке закона… А у сестры моей — разве честный бизнес? Вот об этом обо всем я долгое время старалась не думать, наслаждаясь свободой, благополучием…

Снова передо мной замаячила мысль о родительском доме, о Малаховке…

Но прежде все-таки следовало поговорить с Толяном.

Дома меня поджидал сюрприз.

Войдя в гостиную, я даже ощутила что-то вроде легкого головокружения…

Толя, как всегда, сидел в кресле, набычившись, глазел в телевизор, а возле него на скамеечке сидела я — в своей зеленой бархатной хламиде с капюшоном, которую обычно надевала после душа. Да, эта уютная, прелестная картина воочию предстала передо мной. Я сидела у ног Толи и вывязывала свои кружева… А рядом по-кошачьи мурлыкал телевизор, возле которого в сладкой полудреме расположился мой Толя — усталый, утомленный на неизвестной мне ниве труженик.

Что за наваждение?

Фигура, которую вполне можно было принять за меня, наконец повернулась в мою сторону, и из капюшона выглянуло оживленное личико Ирины.

— Плохо женой работаешь, подруга, — проворковала она, — человек, муж то есть твой законный, пришел с работы, весь в мыле, а ему чаю налить некому…

— Вот бедолага, — сокрушенно молвила я, приглядываясь к ним обоим.

— И борща разогреть, — угрюмо поддержал Иру Толян.

— Это ужасно, — промолвила я, — но мне кажется, одна добрая душа все же пришла к тебе налить чаю и согреть борщ…

— Да, она временно исполняла обязанности жены, — подхватила Ирина, смеясь, — и по правде сказать, эта добрая душа справилась с ними неплохо…

— Со всеми, Ирочка? — спросила ее я.

— А то как же! — Ирина уже стаскивала с себя мою хламиду, под которой оказался пуловер — точь-в-точь такой, какой подарил мне Толя на Восьмое марта.

Я вообще давно заметила, что Ира стала носить такие же вещи, как я, — может, ей нравился мой вкус, а может, хотелось, чтобы визуально знакомые с нами соседи принимали нас за сестер… Только я удивлялась — на какие деньги она все это покупает? Известно, какая зарплата у медсестры…