Танец семи покрывал

Вера Ветковская Танец семи покрывал

Глава 1 Портрет стасиного дома

Со Стасей на одном курсе в художественном училище учился парень по имени Родион. Отец этого худощавого, длинного очкарика специализировался на антиквариате. Будучи еще совсем молодым, он стал ездить по глухим деревням, скупая за бесценок у старушек, божьих одуванчиков, старинные иконы, что в те времена еще вызывало удивление знакомых — кому нужны старые, выцветшие доски? Но потом, когда целая армия любителей старины ринулась по протоптанной Родионовым отцом дорожке, когда иконы вдруг стали в цене, тот переключился на антиквариат — всякие канделябры, фарфоровые статуэтки, хрустальные люстры, кузнецовские сервизы, что довольно скоро принесло Родиному родителю славу коллекционера. Старик всячески старался привлечь к этому делу сына, неплохого рисовальщика и сносного портретиста, время от времени малюющего на Арбате портреты прохожих. Но Родя не проявил никакого интереса к предметам старины, зато, бывая в невероятных домах, где доживала свой век чудом уцелевшая, одряхлевшая и обнищавшая аристократия, обладая незаурядным чувством юмора, принялся набрасывать «портреты» этих жилищ — в виде поразительных человеческих физиономий.

Иногда это были высоколобые красавицы, которых он с ног до головы наряжал в костюмы разных эпох: в мундирные платья времен Елизаветы, в русские сарафаны и епанчи, в суконные опашни и парчовые кафтаны, драгоценные кички и шляпки со страусовыми перьями, в шитые золотом одеяния египтянок, индийские сари…

Иногда это был старик во фраке, похожий на Плюшкина, с жидкой проседью в свалявшихся волосах, с угасшим взором, с живыми, цепкими руками.

Иногда — чудная пожилая особа в плисовом платье, с позолоченной клеткой, в которой сидела канарейка, вместо головного убора, с серым котом, свернувшимся на плече…

После того как Родион погостил в доме Стаси, где еще никто, кроме него, не был из ее знакомых, и обошел все его многочисленные комнаты, внимательно всматриваясь во все углы, из которых дышало Время, — точно вслушивался в шепот тайны, исходящей из этих стен, — Стася с нетерпением стала ждать очередного Родиного шедевра.

Родион медлил с уже обещанным ей подарком.

И в самом деле, понимала Стася, ему необходимо время, чтобы переварить впечатления.

Потому что дом, в котором она родилась и выросла, настолько не походил на квартиры ее приятелей и знакомых, насколько каравелла Колумба отличалась от атомного ледокола «Ленин».

Особняк, воздвигнутый еще в двадцатых годах для Стасиного деда-генерала, сподвижника самого Ворошилова, находился неподалеку от Тимирязевского парка, почти по соседству с мастерской скульптора Вучетича, где над садом до сих пор возвышается вся в лесах голова Родины-матери, гигантская, как персонаж «Руслана и Людмилы».

Таких особняков, построенных исключительно для военных за особые заслуги перед Родиной, насчитывалось всего тринадцать. Стася проживала как раз в тринадцатом доме.

Дом был огромный, шесть комнат на первом этаже, две на втором — именно в них обреталась теперь Стася.

В зале на первом этаже, выходящем на просторную террасу, когда-то за длинным дубовым столом собиралась за обедом большая семья. Там все осталось как прежде. Те же массивные дубовые стулья с высокими резными спинками и подлокотниками, два кожаных дивана в стиле официоза, камин, возле которого жило огромное кресло, покрытое пледом, втягивающее в себя всего человека, особенно если тот смотрел на огонь, пляшущий за плетеной железной решеткой, как бы растворяясь в отблесках минувшего. На стенах были развешаны полотна второсортных маринистов, специализирующихся на кораблекрушениях и тропических закатах с невероятными облаками.

Террасу оплетал дикий виноград, который перекидывался на небольшую террасу второго этажа.

И здесь и там стояла плетеная мебель, почерневшая от старости, но еще крепкая.

Кабинет отца: дубовый письменный стол, на котором обитали две пишмашинки — одна с русским, другая с латинским шрифтом, старый проигрыватель и часы каслинского литья — чугунная мать держит на руках чугунного младенца. Книжные полки до потолка заставляла справочная литература и различные научные издания — Николай Витольдович, Стасин отец, считался крупным химиком-органиком, его научные труды были известны всему миру. Возле узкой кушетки, на которой он спал, стоял старинный медный таз, в каком обычно варят варенье, — Николай Витольдович, по примеру Шиллера, иногда опускал ноги в воду со льдом, обдумывая очередной реферат.

Следующая комната — библиотека. Полки с книгами высились от пола до потолка, каждая секция имела свою персональную лесенку. Наверху хранились редкие издания, манускрипты, как величал их Стефан, брат Стаси, начинающий писатель-фантаст, к своим восемнадцати годам уже автор двух романов в духе Рея Брэдбери. Стефан, собственно, жил в библиотеке, даже на ночь ставил себе здесь раскладушку.