Луна и комедианты

Что касается содержания фарса «Приманка», то сводится оно к следующему. Находящийся на службе у некоего даймио[6] молодой стряпчий Таро, манкируя службой, проводит целые дни дома, притворяясь, что разъезжает где-то по делам. Проведав об этом, даймио и другой молодой стряпчий, по имени Дзоро, являются к нему на дом и прибегают к различным уловкам, чтобы выманить спрятавшегося Таро из его убежища. Они играют на лютне, распевают песни, пляшут. Таро не выдерживает, клюёт на эту приманку, выходит из своего укрытия и таким образом разоблачает себя. Роли в фарсе исполняли три сына Уэда. Старший из них был учеником шестого класса начальной школы, средний ходил в четвёртый класс, а младший — во второй. Они безупречно разыграли пьеску, что с несомненностью свидетельствовало не только об их талантах, но и о недюжинных педагогических способностях господина Сэнгоро. Мальчики были в том возрасте, когда ребятишки больше всего увлекаются шалостями и проказами. Когда они возвращались из школы, их, должно быть, очень тянуло поиграть с соседскими сорванцами. Но увы! Такого рода забавы были не для них. И они покорно принимались зубрить непривычные для их слуха монологи и реплики из старинных фарсов. Разве это не говорит о том, что в Киото дети растут в атмосфере ласки и внимания к ним? Здесь исстари принято обучать детей в этом возрасте искусству фарса. Нередко своими выступлениями они украшают такие концерты, на одном из которых мы присутствовали сегодня. Говорят, что в прошлые времена этот обычай был ещё более распространённым, чем сейчас. Из всех видов эстетического воспитания мальчиков фарс, пожалуй, наиболее подходящий. Его музыка, песни и пляски просты, безыскусственны и приятны. Да и речи действующих лиц, которые в фарсах требуется произносить невообразимо высокими голосами, лучше всего получаются у юнцов. Само несовершенство детской игры, которое было бы абсолютно нетерпимо у взрослых, придаёт их выступлениям особую прелесть. Как забавны и милы бывают эти детские фигурки, обряженные в старинные театральные костюмы, во все эти суо, нагабакама, катагину, косимэ — коротенькие кимоно с широченными рукавами, длинные в складку шаровары, вычурные плащи и накидки.

Вслед за мальчиками выступил их отец господин Рюносукэ Уэда. Он исполнил шуточную песню из фарса «Семь лет исполнилось дитяти». На эту тему существует и народная песня «Семилетнее дитя», которая поётся под аккомпанемент самисэна. На мотив этой песни есть даже танец, исполняемый в стиле Иноуэ. Однако мне больше всего нравятся слова этого произведения. До сих пор они помещались только в сборнике «Хвоя», и поэтому я хотел бы их здесь привести:

В семь лет — совсем ещё дитя —
И вдруг такое дело!
Дочь заявила не шутя:
«Я для любви созрела».
Как воск, сердца у матерей,
Я чаду уступила
И потолкаться средь людей
В Кандзаки отпустила.
Как хмель иль дикий виноград
От корня убегает,
Она покинула свой сад
Беспечно, как чужая.
Но мать есть мать — всегда добра,
И я ей всё простила.
Дала мешочек серебра
И в путь благословила.
И вот уж девочка моя
С людьми в ладью садится
И в чужедальние края
От матери стремится.
Дитя, зачем идёшь ты в сеть?
Любовь — хмельней, чем брага!
Коль хочешь пляски посмотреть.
На севере есть Сага.
Плясуньи там огня полны
И гнутся, точно ивы,
В зелёных шапочках они —
Красотки все на диво!
В Ёсино горы все в цветах,
А в Хасэ клёны рдеют,
И в белых лепестков снегах
Пионы пламенеют.
Но если милые дружки
Тебе всего дороже,
Ты не особенно тужи:
Найти их всюду сможешь.
Дружочка приласкать в пути —
Невелика провинность!
Глаза лишь долу опусти
И будь сама невинность!
Я-де, мол, ангел во плоти,
Меня скромнее — не найти,
А то что, мол, сегодня —
Подстроила всё сводня!