Луна как жерло пушки. Роман и повести

— Куда бежишь, подожди! Когда потребуется, могу и сама указать на дверь. — Только теперь она заметила, что все это время он стоял, переступая с ноги на ногу. Наверно, нужно было предложить ему стул, но она сразу же отказалась от этого намерения. — При чем тут агент полиции? — На лице у нее промелькнуло подобие улыбки. — Всего лишь студент юридического факультета, временно бросивший учебу из-за отсутствия средств! Славный, порядочный парень, хотя в душе такой же моралист, как и ты. Чистюля, романтик, без гроша в кармане. Даже стихи пишет! Чтоб заработать какие-то гроши, хотя бы на плату квартирной хозяйке, вынужден брать клиентов в конторе "Полиции нравов", поскольку числится у них практикантом.

— Ну хорошо, — а немец? Откуда знаешь его? Где и когда познакомились? Или же тебя свел с ним кто-то из наших?

Она опустила голову.

— Отвечай, я жду. Говори: где и когда подцепила?

— В офицерской столовой, — растерянно, боязливо прошептала она.

— Но как тебя туда занесло? Что ты там забыла?

— Когда отвозили хлеб на повозке… Из пекарни…

— Значит, сама же, по собственному капризу, познакомилась с ним? И теперь поддерживаешь отношения?

— Не могу сказать, не имею права. Он здесь проездом… И все же не сомневайся: никакого подвоха. И вообще… — Девушка стала говорить увереннее, чувствовалось, что теперь она уже полностью владеет собой… — Перестал бы казаться таким твердолобым, ей-богу! И не торчи перед глазами, будто свечка в головах у покойника. Садись вот тут, возле меня! — ворчливо добавила она. Впрочем, в начале разговора голос у нее был куда более воинственный.

— Только при одном условии: немедленно расскажи, что это за немец? — Он подошел и присел на край кровати. — Какую диверсию вы готовите?

Она легко соскользнула с кровати, ухватившись для верности за руку Волоха. Потом обхватила его за шею и, заразительно смеясь, шаловливо поцеловала в щеку — еле ощутимо и осторожно, точно голубка.

— Почему ты хмуришься, сухарь? — пролепетала, обдавая лицо теплым дыханием и даже не думая убирать руки с шеи…

Все это приводило его в замешательство.

"Влюбилась… Дон Жуан в истинном смысле слова. Покоритель женских сердец! — подумал он, не зная, как высвободиться из этих неожиданных объятий. — Получается, совсем не зря стоит на страже бедный Кику. Следит, чтоб не нагрянул соперник!"

— Хотелось бы также знать, если, конечно, не секрет, в каких ты отношениях с "добровольцем"? Что-то серьезное или обыкновенный флирт?

— С Антонюком, Василе? Это чудесный парень! По-моему, я окончательно в него влюбилась, — искренне призналась она. — Насколько храбрый, настолько же и… симпатичный. Смешной-смешной! Рвется, видите ли, на войну! Только бы драться… с гитлеровцами, с большевиками — все равно! Слава богу, теперь дорога закрыта. Был с нами, когда проводились "Три минуты". Кричал, наверно, громче всех… А вспомни, как держался в том конспиративном доме? Настоящий рыцарь… Даже не назвал меня по имени!

Теперь она уже не только обнимала Волоха за шею, но и достаточно крепко прижимала к груди.

— Ты, кажется, боишься, что Василе не выдержит побоев? Не стоит волноваться! Если стойко держится с девушкой, значит… Это — витязь, герой, поэтому я приложу все усилия, чтоб вызволить его на свободу!

— Но каким образом? — не веря своим ушам, проговорил Волох. — Ты в самом деле можешь это сделать?

— В любом случае не отдам в руки гадам! Пока еще твердого плана нет, но что-нибудь посоветует Дэнуц.

— Кто еще этот Дэнуц?

— Разве ты не слышал? Дан… — Она улыбнулась немного устало. — Очень хороший парень. Я уже говорила: студент-юрист, изучает право. Кроме того, слегка подрабатывает в "Полиции нравов", — продолжала она, стараясь не рассердить Волоха. — Дан Фурникэ прежде всего порядочный человек… Не буду скрывать: он тоже в меня влюблен.

— А ты?

— И я, — быстро ответила она, откидывая со лба прядь волос. — Я вас всех люблю. Потому что в каждом что-то привлекает! В каждом! В Илие Кику, например… — Однако продолжать не стала, только задумалась на минуту, как будто хотела переждать, пока сойдет тень, промелькнувшая было на лице. — В каждом. В том числе и в немце.

Он уловил взгляд ярко-синих глаз, свет которых падал и на лицо. Впрочем, сейчас оно было опечаленным.

— Я видела свастику, — с дрожью в голосе сказала она, — паутину свастики у него на груди. Понимаешь: выжгли в концлагере…

— Ты видела? Но как это могло быть?

— Могло. Давать отчет никому не собираюсь, — ответила она, принимая наконец руку с плеча Волоха. На побледневшем лице четко выделялись горькие, жесткие линии в уголках рта. Она устало опустилась на стул. — И только в одном вы все похожи друг на друга — в грубости! — снова сказала она. — Выжжено на груди, понимаешь? Раскаленным железом, по живому телу! Еще вопросы будут, ответственный?

— Нет, — тряхнул он головой. — Нет. Прости меня.

— Прощаю, — просветлела она, и в самом деле полностью преодолев обиду. — Только при одном условии… — И договорила, передразнивая Волоха: — Чтоб ни одна живая душа не вмешивалась в мои личные дела.