Луна как жерло пушки. Роман и повести

— …Два-три перышка зеленого лука, — сделав вид, что не расслышала, продолжала она, — свежий, в пупырышках, огурец, щепотка соли и ломоть хлеба. — Она приподнялась на локтях, уставившись глазами в потолок, и снова принялась говорить, вернее, шептать, восторженно и задумчиво: — Только и носит в кармане что узелок со щепоткой соли! С первых дней весны до поздней осени питается тем, что дает земля. Переходит с места на место. Полями, кодрами, чтоб не напали на след ищейки. Встречается только с нужными, проверенными людьми. Мы виделись с ним однажды, даже целовались на прощание! — Она говорила точно во сне. — Только ничего определенного он не сказал. Ни да ни нет.

— И даже не взмахнул крыльями, вот незадача! — добавил Волох, уставившись, как и она, в потолок.

— Какими крыльями? — с недоумением спросила девушка.

— Ангельскими, какими ж еще.

— Не понимаю.

— Это я не понимаю, о ком ты говоришь, — оборвал Волох, снова принявшись мерить шагами комнату. — Похоже, родители слишком избаловали тебя, потому и решила убежать из дома. От добра убежала, от хорошей жизни. — Он на секунду задумался. — Мы, однако, ничего подобного себе позволить не можем. Ты и сейчас не знаешь, чего хочешь! Можешь, например, проснуться утром и решить, что по уши влюблена… хоть в того типа, который гнался за тобой тогда ночью!

— Мне и в самом деле очень нравится тот парень, — проговорила она, упрямо вытянув подбородок. — Очень!

— Вот видишь! — удовлетворенно воскликнул Волох. — Но зачем тогда убегала от него? Со стороны это выглядело крайне забавно: в одних чулках, с шикарными туфлями в одной руке и с куском хлеба — в другой! Глаз нельзя было отвести, благо автобус шел медленно. Зачем убегать от человека, который нравится?

— А если не хотела, чтоб он увидел тебя… Грозного, непримиримого Робеспьера! Ха-ха-ха!

Однако смеялась она недолго — резко, сухо оборвала смех, и в комнате сразу же наступила напряженная, тягостная тишина.

Только теперь девушка убрала с глаз руку — щит, которым прикрывалась от света, и принялась в упор рассматривать Волоха. По-видимому, ее нисколько не смущало то, что и он изучающе смотрит на нее. Она сказала:

— Хотелось удрать от тебя. Надоел своими расспросами, подозрениями…

— Автобус шел медленно, и я сначала наблюдал за вами, хотя понять, кто кого преследует, так и не смог, — продолжал допытываться Волох, скорее всего для того, чтобы взбесить ее. — Впрочем, мог и ошибиться: дорога все время петляла, несколько раз промелькнули перед глазами — и все, пропали.

Она в свою очередь также смотрела ему в глаза, стараясь не поддаваться, не уступать, не принимать в расчет подозрений.

— Я уже сказала: спрыгнула на ходу из-за тебя, слишком уж привязался! И вообще ты не нравишься мне, не соответствуешь требованиям… Еще на инструктаже показался ужасно неприятным. Господи, как побледнел, стал дрожать от страха, когда этот глупыш Василе Антонюк понес околесицу! Испугался, как бы из-за него не обвинили в измене? Но разве понятие "страх" совместимо с образом настоящего коммуниста? В автобусе тоже все время дрожал от страха. Даже меня боялся. Да, да! На лице была такая смертельная бледность, что в конце концов захотелось сжалиться! Даже долго не могла простить себе, что не оставила в утешение кусок хлеба. Какой же это коммунист, если хочется подать ему милостыню? Настоящий коммунист может вызывать только восхищение.

— А как насчет преследователя? Он тоже показался тебе несчастным страдальцем? — Волох внезапно почувствовал, что увлекся этой игрой, что, стараясь загнать девушку в угол, все больше и больше загорается. Он подставлял ловушку, и если она попадется в нее, вывести обманщицу на чистую воду уже будет просто.

Кажется, это ему удалось.

— Ты угадал, — подтвердила девушка. — Не сомневайся: если бы он не попросил куска хлеба, то ни за что не поймал бы меня! Но он умирал с голоду и не постеснялся об этом сказать… Как только попросил, я остановилась накормить голодного.

— Попросил, и ты остановилась покормить голодного, — машинально повторил Волох, бросая быстрые взгляды то в сторону двери, то на черные стекла окон. — Проси — и получишь, стучись — и да откроется! Чтения преподобной сестры Параскивы. Ты, кстати, не знаешь такую?

— Как можно отказать мужчине, который не скрывает обожания? — Она нарочно затягивала рассказ, стараясь показать, что воспоминания той ночи доставляют ей большое удовольствие. — Как только оказались в центре, пришлось остановиться… Протягиваю остатки хлеба, а он как схватит за руку…

— Понятно, понятно — небольшое приключение. Иными словами, мы готовы кокетничать то с немцами, то с агентами полиции… Все ясно, дорогая! — Он решительно направился к двери.