Луна как жерло пушки. Роман и повести

— А мне хочется выпить! — Тудораке взял в руки кружку и, тряхнув головой, залпом осушил ее. — За победу! — И снова стал наливать, даже пролил немного вина на скатерть. — За успехи! — Одним духом он опорожнил и вторую кружку.

— Ого! — остановил его Кыржэ. — Что такое? С какой радости столько пить? Удача, что ли? Так и есть! Признавайся: удача? — И наконец выпил также, осторожно поставив на стол пустую кружку. — Наливай — чокнемся, пока еще ходишь в кельнерах. Потому что не сегодня-завтра… станешь комиссаром! Тогда прощай эта гнусная бодяга! Хотя вместе с тем и не слишком-то надейся — всего лишь кельнер… Не звучит! Да и внешность не очень привлекательная… Не сердись, но поговаривают, что у них… это имеет большое значение… Стройные, высокие… Примерно метр и восемьдесят… Как видишь, я в курсе дела… Из-за этого у тебя и загорелось внутри, хочешь залить вином?

— Почему не залить, если зажглось? — Тудораке отхлебнул из кружки, с явным удовольствием вступая в игру, предложенную экспертом. — Мне что: ничего не найду, ничего не потеряю, то ли пришли наши, то ли ушли… Как был уродиной…

— Это, пожалуй, верно… — слегка оживившись, поддержал эксперт. — Тогда неси еще графин — за мой счет. Мне еще не отказано в кредите?

— Берите хоть весь ресторан! — крикнул кельнер… Он отправился за вином, однако внезапно очутился лицом к лицу с кастеляншей.

— Отправляйте гостей по домам, — сказала она. — Выпили и съели столько, что дальше некуда. Пора убирать столы.

Тудораке все же попросил ее немного повременить.

— Пожалуйста, дайте еще этот графин вина и закажите на гратаре мититей, ладно? Хотя нет, не стоит, — тут же передумал он. — Только вина! Отпустите? Тут такое дело…

— А что будет потом с тобой? — оглянувшись, тревожно зашептала женщина. — Ну, иди, иди, не задерживайся!

Они выпили остававшееся в кружках вино, причем на этот раз не чокались — не так уж прост был Тудораке, чтобы сразу, без подготовки тянуть эксперта за язык. Что ни говори, а опыт у него уже был! К тому ж он, Тудораке, принял решение.

— Ха-ха-ха! — вообразив на минуту какую-то диковинку, рассмеялся Кыржэ деланным, фальшивым смехом. — Ты не хочешь, случайно, стать Маламудом? Вот и хорошо! — прокричал он, точно безумный. — Очень, очень хорошо! Ведь все равно умрешь, только безвестной, обычной смертью! Безвестной! Я спрашиваю у него: "Ну, что ты можешь еще сказать?" Тогда и он спрашивает: "Какая тебе разница, умру я Берку Маламудом или Тома Улму? Все равно не спрячешь доблестные поступки, которые после смерти принесут великую славу!" Я отвечаю: "Не сегодня-завтра вернутся коммунисты и поставят тебе памятник! Напишут книги… Такому же, как ты, Маламуду, на это нечего и надеяться. Бросят в общую могилу, и лежи. В то время как можешь выбирать между смертью… и бессмертием! Выбирай же!"

В это время кастелянша принесла вино.

Кыржэ выпил один две кружки подряд. Чтоб оборвать, как сам же объяснил, "идиотский, истерический смех", который душил его.

— Ну и вот… Если умрет Маламуд? — Подражая выговору заключенного, Кыржэ стал картавить. — "Если умрет Маламуд, то Тома Улму останется жить". И только потом я понял, — он стал подводить итог исповеди, уставившись глазами на дно кружки, — хитрец тянул кота за хвост, чтобы выиграть время: еще день-второй, и уже некогда будет искать настоящего, который… — Он погрозил кому-то пальцем.

— Ну и как… ты укокошил его? — едва не поперхнувшись, спросил Хобоцел.

— Налей еще, — попросил Кыржэ.

— Но я не понял, о каком другом идет речь! — Для Тудораке больше не существовало никаких страхов — нужно было узнать все до конца. Конечно, в ответ он мог услышать: "С какой стати суешь нос, куда не просят?" — если не что-то более грозное…

Однако эксперт только слегка склонил набок голову — чтоб лучше разглядеть лицо кельнера. Он стал пытливо всматриваться в него — скорее окаменев, нежели удивленно замолчав, — потом вместо ответа спросил:

— Только что, если я не ослышался, ты хотел заказать мититей? Почему ж потом передумал?

Ответил Тудораке не сразу.

— Сейчас, сейчас… Госпожа кастелянша! Будьте добры! — крикнул он без всякого энтузиазма. Потом поднялся со стула, ненадолго отлучился. — Я ведь не знал, захотите ли ужинать.

— Дело не в том, укокошили его или нет, — вернулся к прерванному разговору Кыржэ. — Неважно даже и то, кого именно укокошили. Дело — в замысле! В лице Маламуда уничтожить Тома Улму — вот что самое главное!

— Как это? — Кельнер вытянул шею, будто всматриваясь куда-то в клокочущее тучами небо, откуда из-за далекой кромки виднелось как раз то, что он больше всего страшился увидеть.

Он стремительно убежал за ширму и, бросившись к крану, подставил голову под струю холодной воды.

— Так бывает, если хлебнешь лишнего, — извинился он, вернувшись к столу. Но Кыржэ даже не обратил внимания на эти слова, будто и вовсе их не слышал. Более того, старался показать, что вообще не заметил отсутствия кельнера.

Немного погодя он спросил:

— Значит, мититей готовят или же отменил заказ?