Луна команчей

Тогда был погожий денек, и он вспотел от усердия со шлюхой. Ему ни за что не пришла бы в голову мысль о том, что через четыре дня он попадет в снежной буран в сумерках у Пало-Дуро, а погода будет настолько мерзкой, что векам его лошади будет грозить обморожение. Большинство преследований команчей или кайова продолжались самое большее день или два. Обычно индейцы останавливались, чтобы полакомиться украденной кониной, подставляясь тем самым под атаку.

Пинающий Волк, несомненно, всегда был на высоте, когда дело доходило до операций с техасскими лошадьми. Во время экспедиции в Санта-Фе, когда Колл и Огастес были совсем зелеными рейнджерами, не достигшими и двадцати лет, Пинающий Волк похитил у них значительное количество лошадей. Это произошло как раз перед тем, как команчи подожгли траву, в результате чего весь отряд оказался в ловушке и вынужден был спускаться по стенам каньона, который они сейчас огибали.

— Я совершенно забыл о тряпке, — признался Гас. О шлюхе он конечно не упомянул.

— Можешь взять мою мешковину, — сказал Колл. — Я не собираюсь ехать на слепой лошади, есть мокрый снег или его нет.

Лошади могли поскользнуться или попасть ногой в яму даже тогда, когда они видели, куда идут. Он считал, что ехать верхом на лошади с завязанными глазами по скользкому грунту на краю каньона — большая неприятность, чем отмороженные веки.

Когда Огастес привязал кусок грубой мешковины Колла над глазами коня, к ним рысью подскакал Длинный Билл Коулмэн. Длинный Билл ходил с ними в экспедицию в Санта-Фе, после чего, пережив ужасы похода в качестве пленника через всю пустыню Хорнада-дель-Муэрто[4], сменил профессию рейнджера на плотника. Это продолжалось всего несколько месяцев, так как Билл Коулмэн неспособен был прямо вбить гвоздь или выпилить ровную доску.

После шести месяцев согнутых гвоздей и криво распиленных досок Длинный Билл навсегда отказался от городского бизнеса и воссоединился с отрядом рейнджеров.

— Этой ночью мы не остановимся, Гас? — спросил Длинный Билл.

— А у нас есть подходящее место для стоянки? — ответил Гус немного раздраженно. Длинный Билл имел нудную привычку задавать вопросы, ответы на которые были очевидны.

— Мы бы остановились, если бы увидели лагерный костер, — добавил Гас, все больше и больше раздражаясь из-за глупых привычек Длинного Билла. — Вы видите лагерный костер, сэр?

— Нет, и не волнуйся так, слишком ты нервный, — сказал Длинный Билл. — Все, о чем я спросил — это то, как долго нам ожидать возможности согреться.

— Тс-с-с, — произнес Колл. — Вы можете поспорить в другое время. Я кое-что услышал.

Он натянул поводья, Гас сделал то же. Рейнджеры позади сомкнулись плотнее. Вскоре все они услышали то, что услышал Колл: дикий, отдающийся эхом боевой клич откуда-то из темноты, из глубин мокрого каньона. Боевой клич повторился, а затем еще раз. Вначале был один голос, но затем к нему присоединились другие голоса. Колл, любивший точность в таких вещах, решил, что он насчитал, по меньшей мере, семь голосов, разносящихся эхом вверх из каньона. Он не мог быть уверен — каньон взорвался эхом, и порывы северного ветра вырывали боевые кличи, заглушая одни и принося поближе другие.

— Они издеваются над нами, — сказал Колл. — Они знают, что мы не можем преследовать их в темноте вниз по обрыву, да и погода не та. Они смеются над нами, парни.

— В этом проклятом каньоне Пало-Дуро всегда крайности, — заметил Длинный Билл. — Последний раз, когда мы были здесь, мы почти не ели, а теперь наполовину превратились в ледышку.

— Я думаю, что твой рот не замерз, ты по-прежнему задаешь глупые вопросы, — поделился своими наблюдениями Гас.

— Интересно, а что слышал капитан? — сказал Колл. — Капитан вроде немного глуховат.

— Не то, чтобы совсем глуховат, — сказал Гас. — Когда он хочет услышать что-нибудь, он услышит. Когда он не хочет слышать, вы можете поберечь ваши голосовые связки.

— Что же ты никогда не говоришь капитану то, чего он не хочет слышать? — спросил Колл, спешиваясь.

Он намеревался осторожно подобраться к краю каньона и посмотреть, не видать ли внизу каких-либо костров. Если бы удалось заметить большой лагерь команчей, возможно, капитана Скалла можно было бы уговорить стать лагерем и выждать удобный момент для атаки.

— Однажды я попросил у него пять монет в счет моего жалования, — сказал Огастес. — Он мог бы отказать, но он ничего не ответил. Просто так, как будто меня рядом с ним и не было.

— Так ты и не должен был обращаться по этому поводу, — сказал Колл. — Жалования, как водится, должно хватать до следующей выплаты.