Луна на дне колодца

Гу стало неловко, и Сун Лянь заметила, что он снова заливается румянцем. Ей опять стало смешно: надо же, и у богатых бывают такие чувствительные дети. Что ни говори, если человек так краснеет, это нельзя считать недостатком, скорее наоборот. Она сочувственно посмотрела на Гу:

— Может быть, ещё сыграете? Ведь вы ещё не закончили.

Опустив голову, Гу посмотрел на флейту, потом положил её обратно в чёрный бархатный футляр и тихо проговорил:

— Всё. Настроения нет, да и мелодия сыграна до конца. Хорошую музыку без настроения не сыграешь, понимаете? Как Фэй Пу ушёл, так сразу перестало получаться.

Он поспешно встал, чтобы попрощаться. Провожая его в садик, Сун Лянь внезапно прониклась признательностью, но выказывать чувства было неудобно, и она, остановившись и прижав руки к груди, лишь согнулась в глубоком церемонном поклоне.

— Когда следующий урок? — спросил Гу.

Сун Лянь лишь покачала головой:

— Не знаю.

— Ладно, как Фэй Пу скажет, — проговорил Гу после некоторого раздумья. А потом добавил: — Он очень хорошо к вам относится, часто хвалит перед друзьями.

— Ну и что из того, что он хорошо ко мне относится? — вздохнула Сун Лянь. — Всё равно не на кого положиться в этом мире.

Не успела она вернуться к себе, как в комнату бурей ворвалась Чжо Юнь:

— Фэй Пу со старшей госпожой поссорились!

Сун Лянь сперва оцепенела, а затем промолвила с ледяной усмешкой:

— Я так и знала.

— Может, сходишь и помиришь?

— С какой стати? Мать и сын, ссорятся и пусть себе ссорятся, я-то причём?

— Как, разве ты не знаешь, что это из-за тебя? — удивилась Чжо Юнь.

— Ого, тогда тем более странно: я для них седьмая вода на киселе, зачем же меня впутывать?

— Ты дурочку из себя не корчи, — покосилась на неё Чжо Юнь. — Ведь знаешь, из-за чего у них ссора вышла.

— А что я знаю? — Сун Лянь невольно повысила голос. — Знаю, что для неё невыносимо, когда кто-то хорошо ко мне относится, так за кого она меня принимает? Неужели я смогу позволить себе что-то с её сыном? — Она говорила, а в глазах уже стояли слёзы: — Как это нелепо, как противно… Ну, почему всё так нелепо!

Лузгавшая семечки Чжо Юнь сунула горсть шелухи стоявшей рядом Янь Эр и со смехом ткнула Сун Лянь:

— Ты не кипятись: коли стоишь прямо, не печалься, что тень косая. Не было ничего, нечего и бояться беса, постучавшего в дверь. Чего боишься-то?

— Тебя послушать, можно подумать, что мне и в самом деле есть чего бояться. Нравится тебе мирить тех, кто в ссоре — иди и мири, а мне неохота.

— А ты, Сун Лянь, человек жестокий, теперь-то я в этом убедилась.

— Ну, ты меня переоцениваешь. Чужая душа потёмки, и о своей жестокости хорошо знает лишь тот, кто на самом деле жесток.

На следующий день Сун Лянь встретила Фэй Пу в садике. Тот был не в духе и медленно брёл, щёлкая зажигалкой. Он сделал вид, что не заметил её, однако Сун Лянь намеренно громко окликнула его, чтобы, как прежде, постоять и поговорить.

— Что за гости были вчера? — спросила она. — Из-за них я так и не научилась играть на флейте.

— Не прикидывайся, — горько усмехнулся Фэй Пу. — Во всём доме только и разговоров, что о нашей с матерью ссоре.

— Так из-за чего же вы поссорились?

Но Фэй Пу лишь покачал головой. Он раз за разом щёлкал зажигалкой, задувая её и небрежно поглядывая по сторонам:

— Чуть побудешь дома подольше, сразу с души воротит. Хочу вот податься куда-нибудь: на стороне всё лучше — и сам себе хозяин, и жизнь веселее.

— Понятно. Ругался, ругался, а её боишься.

— Не то чтобы её. Не выношу, когда ко мне пристают. Женщин боюсь, Вот уж что действительно страшно, так это женщины.

— Значит, женщин боишься? А меня почему не боишься?

— Тебя тоже побаиваюсь. Но во многом ты не такая, как они, поэтому мне здесь у тебя нравится.

Потом Сун Лянь часто вспоминала эти небрежно брошенные Фэй Пу слова: «Ты не такая, как они». Хоть какое-то утешение, пусть даже незначительное. Но и оно было довольно призрачным, как то появляющийся, то исчезающий свет зимнего солнца, пусть он и даёт надежду на скорое тепло.

* * *

После этого Фэй Пу стал заходить всё реже. В торговле дела у него шли, похоже, не гладко, и он был постоянно мрачен. Теперь Сун Лянь встречалась с ним лишь за обеденным столом. Иногда она как наяву видела перед собой переплетённые под столом для мацзяна ноги Мэй Шань и «врача», и невольно бросала украдкой взгляд под стол на свои ноги, как бы оценивая — дотянется или нет? При этом её охватывал и страх, и возбуждение.

В тот день Фэй Пу пришёл неожиданно. Он стоял, потупившись и потирая руки. Видя, что он рта открывать не собирается, Сун Лянь усмехнулась:

— Интересно, что у тебя на уме — всё молчишь и молчишь, ни словечка!

— Уезжаю я, далеко.

— Но ведь ты постоянно куда-то уезжаешь, верно?

— На этот раз еду в Юньнань, табаком буду торговать.

— Ну и что ж такого, лишь бы не опиумом.

— Мне вчера один монах гадал. Сказал, что в этом моем предприятии риску много, а выгоды мало. Я вообще-то никогда в эти штуки не верил, но на этот раз, похоже, немного поверил.

— А раз поверил, не надо и ехать. Слышала я, что там бандитов больше, чем в любой другой провинции: режут всех подряд.